Арестованных подвели к самой пристани. Конвоиры, размахивая нагайками, отогнали толпу. Захар стоял с высоко поднятой головой и кого-то искал глазами. Должно быть, он увидел Павла Петровича. Лицо его на секунду просветлело.
Офицер подал непонятную команду, и конвойные начали загонять арестованных на пароход. Захара опять товарищи взяли под руки и перенесли по трапу.
Павел Петрович сидел на камне. Лицо его было мрачно и задумчиво. Он поднял на Володю тихие глаза и сказал:
— Володя, очень нужно, чтобы ты попал в Семипалатинск, не позже чем туда привезут товарища Захара. Я думаю, что его еще можно спасти. Там есть наши товарищи, они попытаются его освободить. Тебе надо попасть на пароход. Скажи, ты поедешь?
— Поеду!
Володя ответил с такой готовностью, что Павел Петрович удивился. Он ждал другого ответа. Ведь Володя все еще надеялся, что Петрик может неожиданно прийти.
— Хорошо, я постараюсь посадить тебя на пароход.
Батенин обратился к Кондратьеву:
— Дмитрий Гордеевич, умоляю вас, помогите Володе сесть на «Монгола».
— Голубчик мой, да как же я смогу? Билеты на него не продают. Пароход военный, везет Анненкова с войсками. Вольной публики не берет...
— Вы поговорите с Гусевым, он может его взять с собой. Для Гусева Анненков сделает.
— Разве что! — сказал Кондратьев и пошел разговаривать с кержаком.
Старика ничуть не удивила просьба Дмитрия Гордеевича.
— А почему ж не довезти? Довезу. Пароход большой. Места хватит. Что им жалко, если мальчишка дарма проедет?
Узнав о таком ответе Гусева и уверенный в успехе своего замысла, Павел Петрович давал последние наставления Володе:
— Если будет возможность, шепни Захару, что мы о нем думаем. Только смотри, осторожно. А как приедешь в Семипалатинск, переплыви на пароме через Иртыш в Заречную слободу. Она сейчас называется Алашем, там живут казахи и татары. Разыщи Восточную улицу. На ней живет Гани Омаров, молодой певец. Его там все знают, найдешь легко. Передай ему, что я тебя послал. Подробно расскажи о восстании в крепости и о Захаре. Пусть семипалатинские товарищи сделают все, чтобы спасти его. Так и передай...
Батенин вынул из кармана деньги и сунул Володе.
— Бери, пригодятся.
Анненков появился на пристани в сопровождении пышной свиты. Он прибыл, как победитель, на белом коне, а рядом с ним на черном гарцевал начальник гарнизона Веденин. Володя не сразу узнал в молодцеватом, подтянутом генерале старика, игравшего с самим собой в карты. Генерал был в два раза старше атамана, но, отвечая на его вопросы, пугливо козырял ему с лихостью вновь испеченного прапорщика.
Приезда атамана с тревогой ожидали музыканты духового оркестра на верхней палубе. Увидев его белую лошадь, они поднесли к губам медные ярко начищенные трубы и грянули гимн: «Коль славен наш господь в Сионе!» Толпа поспешно снимала шапки.
Атаман легко соскочил с коня, его примеру последовал генерал Веденин. К атаману кинулись нарядные дамы с букетами цветов. Мужчины закричали «ура!», вспугнув ворон с ветвистого тополя. Анненков заметил в толпе широкоплечего толстяка в белом костюме и отдал ему честь. Управляющий Риддерским рудником Карл Лессиг в ответ снял фуражку и помахал ею. Потом к Анненкову продрался через толпу редактор-издатель газеты «Усть-Каменогорская жизнь». Разговаривая с атаманом, он подобострастно заглядывал ему в глаза. Анненков отвечал на вопросы сквозь зубы, глядя куда-то в сторону. Когда прошел первый порыв восторга и гусары оттеснили зевак, к атаману подошел Гусев с сыном Мефодием и Володей.
Анненков улыбнулся кержаку, как старому знакомому, взял его под руку и вместе с ним прошел по трапу на пароход. Мефодий и Володя шагали сзади, неся длинные узкие сумки с пожитками старика.
Пылающее сердце
Так Володя попал на пароход «Монгол». Все оказалось проще, чем предполагали Батенин и Кондратьев. Атаман отвел Гусеву каюту первого класса, и все решили, что кержак везет с собой внука.
Володя посидел немного в каюте, а потом вышел на палубу. Ему хотелось взглянуть на Батенина. Матросы убирали трап. Машина заработала, и пароход начал медленно отходить от причала. И в эту минуту с пристани раздался страшный женский вопль. Молодая женщина с обезумевшими глазами, ломая в отчаянье руки, кричала диким голосом и бежала по берегу возле самой воды, словно старалась догнать пароход. Толпа наблюдала за нею, но никто не решался подойти. И только один человек в очках и широкополой шляпе кинулся вдогонку. Он с трудом остановил ее и стал успокаивать. Женщина вырвалась из его рук, упала на камни и продолжала кричать. Володя, вспомнив рассказ Петрика о Дуне, догадался, что это была жена Захара.
Пароход отходил все дальше и дальше от пристани, и женский голос становился все слабее и слабее. Наконец он совсем умолк.
Тогда Володя вернулся в каюту. Старик Гусев, сняв сапоги, лежал на нижнем диване и тихо дремал. Преклонный возраст давал себя чувствовать, кержак быстро утомлялся. Мефодия в каюте не было. Володя постоял, разглядывая белоснежную бороду старца, и потихоньку вышел снова на палубу. Он хорошо сознавал, что находится среди врагов, и был настороже. Помня просьбу Батенина, он раздумывал, как найти Захара. Арестованных везли в трюме. Но как туда проникнуть? Сидя на скамейке под окном своей каюты, Володя долго строил самые разнообразные планы. Он вспомнил Петрика, и невольная слеза скатилась по его щеке. Тот сумел бы что-нибудь придумать. Так и не решив ничего, Володя с грустью поднялся и вторично обошел верхнюю палубу. В каютах первого класса офицеры пили коньяк и шумно разговаривали. Проходя мимо широких окон кают-компании, Володя увидел Анненкова. Атаман играл на пианино. В просторной кают-компании больше никого не было. Володя постоял и пошел дальше. По крутой винтовой лестнице с железными ступенями он спустился на нижнюю палубу. В третьем классе ехали рядовые гусары. Они тоже пили, только не коньяк, а водку и играли в карты. Пройдя мимо машинного отделения и ощутив жар пылающей топки, Володя пробрался к трюму. У входа он увидел гусара с винтовкой и повернул назад.
Что делать?
Он поднялся по той же винтовой лестнице на верхнюю палубу и снова заглянул через широкое окно в кают-компанию. Опустив низко голову, Анненков ходил из угла в угол, держа руки за спиной. Вдруг атаман взглянул в окно, и Володя, встретив его взгляд, пугливо отпрянул. Непонятный, безотчетный страх овладел его душой. «Какой он страшный!» — содрогнулся Володя.
А на верхнюю палубу уже просочились подвыпившие гусары. Гармонист растянул мехи полубаяна, и чей-то веселый голос запел:
Пароход идет,
Волны кольцами,
Будем рыбу кормить
Комсомольцами...
Потом появился офицер, и гусары, сразу присмирев, разошлись. На палубе снова водворилась тишина. И Володя опять отправился в разведку, мучительно размышляя, как удобнее проникнуть к товарищу Захару.
Он увидел его совершенно неожиданно на очень близком расстоянии. Два гусара тащили Захара из трюма на верхнюю палубу. Впереди шел молодой офицер с черными небольшими усиками, перепоясанный новыми желтыми ремнями. Володя слышал, как они скрипели.
Стараясь не попадаться на глаза офицеру, мальчик следил, куда поведут Захара, и, крадучись, шел сзади. «К Анненкову!» — догадался он, увидев, что офицер свернул в коридор. Володя побежал на носовую часть парохода, к кают-компании. Оглянувшись по сторонам, он занял удобную позицию: на скамейке, возле окна с плохо прикрытой рамой.
Анненков сидел в кресле, заложив ногу на ногу. Володя отлично видел его лицо в профиль. Офицер с усиками распахнул дверь и пропустил гусар, тащивших Захара. Они остановились посредине каюты. Офицер стоял сбоку и, держа под козырек, ждал распоряжений атамана.
— Пусть сядет на диван, — приказал Анненков, не спуская зоркого взгляда со своего пленника.
Захар, морщась от боли, сел и протянул забинтованную ногу.