— Ну-ну-ну, — Сареф, совершенно не привыкший к такой беззащитности и беспомощности, растерянно похлопал его по плечу, — спокойно, Сварри. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, тебе надо успокоиться и рассказать мне, что случилось.
— Я не знаю, как это сказать, — тихо начал Сварри, всё ещё всхлипывая и прижимаясь к Сарефу, — с тех пор, как сестричка Лина проиграла Системные Состязания… всё пошло очень плохо. Папа каждый день разговаривал с ней… они постоянно ругались, постоянно… сестричка Лина оскорбляла папу… папа оскорблял сестричку Лину. И так было каждый день. Мама боялась что-то сказать, Лесли боялась что-то сказать, мне вообще лишний раз не хотелось выходить из своей комнаты. И так продолжалось почти четыре месяца. А потом папа ездил на клановое собрание… и оттуда он вернулся вообще сам не свой. Он теперь на всех кричал, он начал пить много алкоголя… он начал бить маму, он несколько раз ударил Лесли и один раз даже меня ударил. Представляешь, Сареф, я даже не знаю, за что! Я так старался быть хорошим, так старался, чтобы меня только хвалили, а он меня ударил, Сареф! Мой папа меня ударил, я тогда весь день плакал.
— Понимаю, — хладнокровно сказал Сареф, на которого дядя Исмарк с пяти лет не стеснялся поднимать руку и избивать до полусмерти, — это, конечно, очень грустно и неприятно.
При этих словах и Бреннер, и Эргенаш, и Махиас, явно уловив в его словах иронию, с отчётливым упрёком на него посмотрели. Сареф смутился. Действительно, с его стороны это было нечестно. Сварри не виноват в том, как проходило детство Сарефа. И Сварри оставался ребёнком, который отчаянно просил о помощи. Отбросив лишние мысли и взяв себя в руки, Сареф аккуратно вернул разговор в нужное русло.
— Ну и, Сварри. Что было дальше?
— А на следующий день он поговорил с сестричкой Линой… и внезапно успокоился. И целых два месяца всё было хорошо. Я так радовался, так радовался. Думал, что больше этот кошмар не повторится. Но потом… примерно две недели назад… случилось… случилось…
— Они снова поругались? — аккуратно подсказал Сареф, понимая, что бедный Сварри может буксовать вечно.
— Они не просто поругались. Папочка… избил Лину. Она так кричала… я думал, он убьёт её! И потом… он потащил её в подвал. И потом… я не знаю, что с ней сделал, но из подвала она больше не выходила. Мне он сказал, что она… что она наказана и думает над своим поведением. А я… я не знаю, что делать. Если я пытаюсь поговорить с мамой, она плачет, если я пытаюсь поговорить с сестричкой Лесли, она тоже плачет… А больше мне не с кем поговорить… И я не знаю… я не знаю… — Сварри снова уткнулся в куртку Сарефа.
— Хозяин, дайте попробовать мне, — раздался в голове голос Хима, а в следующий момент он появился рядом, — иди сюда, малыш.
Сварри оторвался от Сарефа… и во все глаза принялся разглядывать Хима, который, конечно, в первый раз на неподготовленных всегда производил неизгладимое впечатление.
— Ух ты, — прошептал Сварри, — а вы кто?
— Я — хранитель Сарефа, — мягко сказал Хим, — я охраняю его от всех бед и врагов. И тебе мы тоже обязательно поможем. Иди сюда.
С этими словами он подтянул Сварри и мягко прижал его к себе. И в его объятиях Сварри, действительно, начал успокаиваться. Как видно, тот факт, что тебя обнимает сильное, таинственное и сказочное существо, которое, кажется, может защитить от всего на свете, давало нужный успокаивающий эффект. Сареф даже посмотрел на своего хилереми с долей ревности. Впервые Хим смог сделать что-то, чего не смог сделать Сареф.
Меньше чем через минуту Сварри успокоился и, окончательно перестав плакать, отстранился от Хима и сказал:
— В общем… в последний раз я сам тайком спустился в подвалы. И я… увидел там сестричку. Она… она выглядела ужасно. Прикованная цепями, она находится… я не знаю, как это объяснить… в какой-то магической ловушке. Ту минуту, что я смотрел на неё, она была без сознания и даже не шевелилась, только плакала. Мне… мне кажется, она… она хочет умереть, но не может. Она так страдает, так мучается, но не может умереть. Пожалуйста, Сареф, умоляю тебя, помоги мне сделать хоть что-то! Я знаю, ты её не любишь, я знаю, она плохо с тобой обошлась, но, пожалуйста, Сареф…
Сареф же тщательно размышлял над тем, что он услышал. Кажется, его разговор с Виктором на Годасте стал катализатором, от которого Уайтхолл окончательно съехал с катушек и был готов выбить из Лины информацию любой ценой. Правда, оставался странным зазор в 2 месяца, в течение которого Уайтхолл её не трогал. Наверное, Лина солгала ему в чём-то… может быть, выдала одно из старых убежищ Мимси, а когда ложь вскрылась, Виктор уже не считал нужным сдерживаться.