Но почему он поссорился со своей женой? Почему они стали врагами?
Да они вовсе не ссорились. И никогда не были врагами.
Значит, тут было взаимное соглашение? Жене было известно об его плане? И все было задумано для того, чтобы получить страховку?
Нет! Нет! Его жена ни о чем не подозревала. Он и сам не думал о страховой премии.
— Послушайте, надо вам, наконец, собраться с мыслями! — говорит полицейский комиссар Хадерслев. — Отвечайте толком на мои вопросы. И хорошенько думайте!
Амстед думает, думает. Но он не в состоянии придумать объяснение, которое удовлетворило бы полицейского комиссара.
— Сколько вы получили по лотерейному билету?
— Лотерейному? Вы, значит, и про это знаете?
— Да, мы знаем больше, чем вы думаете. Но будьте любезны ответить на вопрос.
— Билет выиграл пятьдесят тысяч!
— Так. Но у вас была половина билета. Значит, вы получили двадцать пять?
— Да!
— Почему вы утаили выигрыш от вашей супруги?
— Я и сам хорошенько не знаю! Все это было так странно. Я сам не знал, что мне делать с этими деньгами. Я просто хранил их. Спрятал их в свой стол в министерстве.
— Вы хотите сказать, что не преследовали никакой определенной цели? Вы же после жили в деревне на эти деньги!
— Я получил деньги еще до того, как решил отправиться в деревню.
— Когда вы решили ехать в деревню?
— Это решение созрело внезапно. После самоубийства Могенсена.
— Вы уверены, что Могенсен покончил с собой?
— Да! А что еще могло с ним произойти?
— Спрашивать будете не вы. Я спрашиваю, убеждены ли вы, что Могенсен умер по своей воле?
— Да!
— Это ваш школьный товарищ?
— Да. Мы учились в одной школе.
— И вы постоянно с ним встречались?
— Только изредка. Я знал, где он живет. И посылал ему иногда… маленькое пособие.
— Пособие? Что за пособие? Почему пособие?
— Могенсен был очень беден. Я иногда давал ему немного денег. И поношенные вещи. Моя жена думала, что я дарю эти вещи посыльному из министерства.
— Почему вы скрывали от жены, что знакомы с Мо- геисеном и помогаете ему?
— Не думаю, чтобы он пришелся ей по душе. Это был человек со странностями. Он часто говорил весьма… весьма смелые вещи. И был не очень опрятен.
— У вас была особая причина оказывать помощь Мо- генсену?
— Нет!
— Зачем же вы это делали?
— Он был очень беден.
— Но в Копенгагене бедняками хоть пруд пруди. Не могли же вы всех их поддерживать. Почему же именно Могенсена? У вас на это была особая причина?
— Нет.
— Значит, только по доброте души?
— Я же знал Могенсена. Это был мой школьный товарищ.
— И много вы давали Могенсену?
— Только маленькие суммы. Лишь когда я выиграл деньги в лотерее, я дал ему более. значительную сумму.
— Что вы называете «значительной суммой»?
— Тысячу крон.
— Да, это щедро! И у вас действительно не было другой причины, кроме сострадания, для такой щедрости по отношению к старому школьному товарищу?
— Я думал, что хорошо бы ему снять комнату получше. И купить себе что–нибудь из платья. Тогда он, может быть, и работу какую–нибудь получил бы.
— А как он распорядился вашими деньгами?
— Этого я не знаю. Думаю, что он, к сожалению, потратил их на покупку динамита.
— Но нельзя же попросту купить динамит у первого попавшегося лавочника. Каким путем он достал его?
— Не знаю!
— А ведь вы сами интересовались взрывчатыми веществами. Читали пространные труды на эту тему. Откуда у вас этот интерес?
— Чисто профессиональный. В связи с моей работой в министерстве. Нам предложено было дать заключение об одном проекте, о так называемых «механических солдатах»: это особого рода мины. Вот мне и пришлось ознакомиться с некоторыми техническими вопросами.
— Вот оно что! А вы совершенно уверены, что дело обстояло именно так?
Да. А как же еще?
— Вопросы задаю я. Запомните это хорошенько. Не было ли у вас личного интереса к взрывчатым веществам?
— Нет. Личного интереса не было.
— Ведь частному лиду вроде Могенсена невозможно раздобыть динамит. Вы согласны? Какие у него могли быть связи?
— Это мне не известно!
— Вам самому, например, было бы гораздо легче достать динамит. Если вы по долгу службы занимались минами и «механическими солдатами», то для вас не составило бы труда добыть немного динамита!
— Это нелегко.
— Даже для вас?
— Во всяком случае, пришлось бы преступить закон.
— Ясно. А такой человек, как вы, не способен на преступные махинации?
Теодор Амстед не отвечает.
— Во всяком случае, Михаэлю Могенсену было гораздо труднее достать динамит, чем вам. Разве не так?.