— Пошли, мистер Пугливый, я всё объясню.
Уилл положил руку ему на плечо и повел в сторону домиков. Аннабет снова заинтересовалась Джейсоном. Обычно Пайпер не нравится, когда ее бойфренда разглядывают другие девочки, но для Аннабет было не важно, что он был симпатичным парнем. Она изучала его, как будто он был сложным проектом.
Наконец она сказала:
— Протяни руку.
Пайпер увидела, на что она смотрит, и её глаза расширились.
Джейсон снял ветровку после падения в озеро, оставляя руки открытыми, и на правом предплечье у него была татуировка. Как Пайпер не заметила этого раньше? Она видела руки Джейсона миллионы раз. Татуировка не могла просто появиться, но она чернела на коже, ее невозможно было не заметить: дюжина прямых линий как в штрих-коде, поверх них был орел с буквами SPQR.
— Я никогда не видела подобных знаков, — сказала Аннабет. — Откуда это у тебя?
Джейсон покачал головой.
— Я реально уже устал это повторять, но я не знаю. Другие обитатели лагеря протискивались вперед, пытаясь взглянуть на татуировку Джейсона. Знаки, казалось, беспокоили их почти как объявление войны.
— Их как будто выжгли на коже, — заметила Аннабет.
— Так и есть, — сказал Джейсон. Тогда он вздрогнул, как будто заболела голова. — Я имею в виду… я так думаю. Я не помню. Никто ничего не сказал.
Было ясно, обитатели воспринимают Аннабет как лидера. Они ждали ее решения.
— Его надо отвести прямо к Хирону, — решила Аннабет. — Дрю, ты не могла бы…
— Конечно. — Дрю взяла Джейсона под руку. — Сюда, милый. Я познакомлю тебя с нашим директором. Он… интересный парень.
Она послала Пайпер самодовольный взгляд и повела Джейсона к большому синему дому на холме. Толпа стала расходиться, пока не остались только Аннабет и Пайпер.
— Кто такой Хирон? — спросила Пайпер. — С Джейсоном что-то не так? Аннабет колебалась.
— Хороший вопрос, Пайпер. Пойдем, я покажу тебе лагерь. Нам надо поговорить.
Глава 4
Пайпер вскоре поняла, что во время экскурсии Аннабет летала где-то в облаках.
Она рассказывала обо всех этих удивительных занятиях в лагере — о стрельбе из лука, о скачках на пегасах, о лавовой стене, о борьбе с монстрами — но она не показывала признаков волнения, как будто ее мысли были в другом месте. Она показала открытый обеденный павильон с видом на весь Лонг-Айленд.
(Да, Лонг-Айленд, Нью-Йорк; далеко же они проехали на колеснице.)
Аннабет объяснила, что Лагерь полукровок был по большей части летним лагерем, но некоторые дети жили здесь круглый год, и когда к ним еще присоединилось достаточное количество новеньких, то теперь он всегда переполнен, даже зимой.
Пайпер было интересно, кто управлял лагерем, как они узнали о ней и ее друзьях. Она бы очень удивилась, если бы ей пришлось остаться в лагере, или если бы она достигла успеха в начинаниях. Возможно уклониться от борьбы с монстрами? Миллион вопросов крутилось в ее голове, но почувствовав настроение Аннабет, она воздержалась от них.
Когда они поднялись на холм на границе лагеря, Пайпер обернулась и ей представился удивительный вид долины — леса на северо-западе, красивый пляж, речушка, озеро каноэ, сочные зеленые поля, и видны все сооружения — причудливый ассортимент зданий, расположенных в виде греческой омеги, Щ, с петлей домиков вокруг центральной зеленой поляны, и двумя крыльями, торчащими в нижней части с обеих сторон.
Всего Пайпер насчитала двадцать домиков. Один переливался золотом, другой серебром. У одного крыша была устлана травой. Другой был ярко-красным с траншеями колючей проволоки. Один домик был черным, с пылающими зелеными факелами спереди. Все это походило на необыкновенный мир из снежных холмов и полей снаружи.
— Долина защищена от глаз смертных, — сказала Аннабет. — Как видишь, погода тоже контролируется. Каждый домик представляет греческого Бога — место, где живут дети этого самого Бога. — Она посмотрела на Пайпер как будто она пыталась оценить реакцию Пайпер на эти новости.
— Ты говоришь, что мама — богиня.
Аннабет кивнула.
— Ты воспринимаешь это ужасно спокойно.
Пайпер не могла сказать ей, почему.
Она не могла признаться, что это только подтвердило какие-то странные чувства, которые были у нее долгие годы, споры со своим отцом о том, почему в доме не было никаких фотографий мамы, и почему папа никогда не рассказывал ей конкретно, как или почему мама оставила их.
Но в принципе, сон предупредил ее, что время пришло.