Никто не ожидал, что вскорости придётся воспользоваться этой оговоркой. Отряд прибыл в Хэц аккурат через месяц, то есть первого июля, и первое, о чём командиру доложили, это о попытке побега заключенной. Оказывается, та ухитрилась как-то стащить ключ от соседнего узилища, а потом под предлогом, что её заедают клопы, попросилась перевода в ту самую, намеченную для побега камеру. Глубокой ночью, открыв дверь, женщина сбежала, но выйти через запертые ворота не было никакой возможности, и она украла верёвку, намереваясь спуститься по ней со стены. План провалился, часовой заметил нарушителя на стене, и её схватили.
Каллин молча выслушал доклад о происшествии, а потом приказал построиться всему гарнизону. Вывели Завалку. Мужчина некоторое время рассматривал испуганную бледную женщину, а потом зачитал королевский указ. Завалка вначале ужасно обрадовалась хорошей новости, даже на секунду представила себе, как будет спать со всеми солдатами без разбору, лишь бы заработать побольше денег – те приехали явно не с пустыми карманами – и досадить Каллину, но потом сникла, услышав ту самую приписку. Решение командира гарнизона было суровым, но справедливым: пожизненное заключение в подземелье с возможностью ежедневных прогулок в пределах крепостного двора под личным присмотром самого Каллина, либо его заместителя.
Можно было бы и вовсе не выпускать Завалку на волю, но её округлившийся живот склонил Каллина к более щадящему режиму заключения. Ко всему прочему он распорядился обязать женщину какой-нибудь работой – в голодные времена каждый человек должен был зарабатывать себе пропитание, а не получать его даром. Было решено, что узница станет чинить бельё. На время работы её переводили в помещение с окнами, на которых были решетки, приставляли к двери часового, и женщина штопала дырки и зашивала прорехи на солдатском белье, таким образом отрабатывая свою пайку.
Тем же летом в Хэце появилась коза. Решительно все подумали, что она пойдёт на мясо, но Каллин предупредил, что эта животина нужна для молока. Для молока так для молока, кто же спорит? К дежурствам прибавилась ещё забота о животном. Солдаты за две недели, пока стоял сенокос, заготовили столько корма на зиму, что его хватило бы и на целый год.
Когда пошёл снег – в том году он пришёлся на первое число ноября – Завалка разродилась девочкой. Роды принимал молоденький лекарь, приехавший вместе с отрядом из столицы. Новорождённую только показали матери и тут же унесли. Каллин стоял за дверью и принял дочь из рук лекаря. Он унёс её к себе в комнату, где была приготовлена колыбелька. Мужчина решил сам растить дочь, чтобы та не подхватила от матери душевную заразу, окончательно сгубившую распутную и лживую женщину. Срок, в который девочка появилась на свет, говорил о том, что Завалка всё же обманула тогда Каллина, заявив, что беременна, и если бы не та ночь, когда её чуть не убил морок, а командир не устоял против коварной соблазнительницы, то вся последующая жизнь сложилась бы совсем по-иному. Но, что есть, то есть, и нужно было как-то приспосабливаться к новым обстоятельствам.
У Каллина появилось множество помощниц в воспитании младенца, это были «служанки». Вначале отец никому не доверял дочь, но не поспав как-то двое суток кряду, сдался и разрешил женщинам понянчить ребенка, пока он будет отдыхать, тем более что у многих уже был такой опыт. Позже, оценив природные способности своих помощниц, увеличил время их общения с крохой. Возня с малюткой и каждодневные заботы по крепости отвлекали Каллина от невесёлых мыслей, связанных с его зазнобой-преступницей. Жизнь шла своим чередом.
Что касается кухарки, то Розалин с племянником спустя две недели после возвращения Каллина засобирались в Шамброз. Командиру гарнизона пришлось искать новую кухарку, а толстуха спешно паковала вещи – надо было успеть попасть в столицу до начала дождей. Розалин и Тим сходили в деревню, где жили их родственники, попрощались со всеми, навестили могилки родителей мальчишки и вскоре уехали с попутным отрядом. Каллин для налаживания сообщения со столицей использовал тех лошадей, что достались им от королей – содержать их было накладно, а продать совесть не позволяла. Животных распределили по постоялым дворам и придорожным хозяйствам на протяжении всего пути до Шамброза. Каждый отрезок дороги составлял один либо дневной, либо ночной переход, итого получилось шестьдесят таких точек. Если гонец с письмом поедет из Хэца, то он станет менять лошадей в этих деревнях, а когда соберётся возвращаться, то обмен будет обратный. В результате таких действий скорость доставки депеш сократится с одного месяца до двух недель, а то и десяти дней, если погода будет хорошей. Ещё Каллин решил использовать для доставки писем не постоянных людей, а всех подряд: те, кто ещё не бывал в столице, получил возможность там побывать, те же, кто был или там жил раньше, смогли бы побывать вновь или повидаться с родственниками. Расчёт его был прост: сто солдат на пятьдесят две недели в году – получалось, что каждый из них мог «проветриться» один раз в два года, причём мог задержаться в Шамброзе даже на неделю, если не было ничего срочного. За это нововведение подчинённые готовы были носить на руках своего командира.
Итак, Розалин с Тимом уехали. По бумаге, пожалованной Слаем, кухарка получила довольно приличный дом в самой столице, который за короткое время переделали под харчевню. Первое время с поставкой продуктов помогала дворцовая кухня – короли распорядились лично, – потом дело наладилось, и Розалин уже самостоятельно справлялась со своими делами. Посетителей было много, так что закрывалось заведение за полночь. Часто там видели пару неизвестных, закутанных в плащи с головы до ног, иногда их было трое. Розалин тогда выгоняла всех посетителей и помощников на улицу, за исключением племянника, оставив лишь этих неизвестных, и сама их обслуживала. В те посещения неизменными блюдами были мясное рагу с овощами и сырое мясо. Не сказать, что это были шедевры кулинарного искусства, но, приправленные воспоминаниями и разговорами о недавних ещё событиях, они становились необыкновенно вкусными.
Тим не долго оставался со своей тёткой, его вскоре забрали к себе Далия и Зэфус. Парнишка жил у них в доме, но каждое утро бегал во дворец в королевскую библиотеку. А ещё он учился вместе с Ниэлем, к которому Слай приставил самых лучших учителей. Благодаря своим способностям и природной любознательности Тим делал успехи, получая похвалы от учителей.
Морок исчез. После того, как растущий в Далии младенец начал шевелиться, огромный змей, нёсший всё время дозор вокруг дворца, нашёл вход в подземелье и скрылся в нём. Исчез и Канцлер - он перестал появляться. Все, посвященные в его тайну, пришли к одному и тому же выводу, что дело идет к перевоплощению, и дух Борцэуса окончательно слился с младенцем Далии. Все почувствовали внезапное одиночество, пожалуй, кроме Зэфуса, тот вздохнул с облегчением, мол, наконец между ним и Далией больше никто не будет стоять.
Когда подошло время родов, в доме Далии и Зэфуса собрались все посвящённые в великий секрет, даже Розалин прибежала, бросив заведение на помощника, она села на один из стульев в столовой и принялась нервно обмахиваться кружевным платком. Было начало августа, стояла жара, и толстая кухарка тихо потела в своём цветастом платье, поглядывая на беспокойно мечущегося по просторной комнате мага. Здесь же сидели оба короля, мрачно переглядывающиеся между собой и беззвучно шевелящие губами. Тим, по своему обыкновению, шелестел страницами книги, согнувшись на стуле возле окна. Из комнаты Далии не доносилось ни звука. Зэфус уже всех замучил вопросом, нормальна ли такая тишина? Ему никто ничего не мог ответить, ведь сейчас рождался вампир, и что там происходило, невозможно было предположить. Под конец, не выдержав ожидания, Зэфус хотел было уже броситься в спальню, где лежала Далия, но его остановил Ниэль, сказав, что не чувствует опасности, и что с сестрой всё хорошо. Зэфус на минуту успокоился, а потом всё началось заново. Ниэль вдруг вспомнил, что ни разу не слышал, чтобы в доме шорника кричали рожающие невестки. Может быть, они все были такими терпеливыми, или кричать там было не принято? В любом случае требовалось дождаться конца.