Так ни до чего и не додумавшись, последнее решил отбросить, убеждая себя, что не то у него положение, чтобы объясняться с простолюдином, ведь тот, как и всё в Альрии, с потрохами принадлежит монарху, а, значит, и самому Слаю. Потом передумал и решил, что объясниться всё же придётся, а следом, горько усмехнувшись своим мыслям, и вовсе махнул рукой, мол, что тут поделаешь, если влюбился, как юнец.
Немного удивившись последней мысли, Слай принялся строить планы их с Ниэлем совместной жизни. Что они будут делать, где будут жить. Да… жить… И тут он вспомнил о маге. А как же Зэфус? Его-то куда? Прогнать обратно в столицу? От мысли, что придётся расстаться с давним если не другом, то очень близким человеком, защемило сердце. Слай нахмурился. Что с ним такое? Почему так тяжело на душе, будто упала тяжёлая плита, придавив к полу. Что ни говори, а привязался он к Зэфусу за эти годы, привык, что тот постоянно рядом, вечно поддевает и насмехается. Теперь же подумалось, что грубость, даже наглость мага – не настоящие. Все эти вспышки гнева, пьяные скандалы, выяснение отношений, ревность, наконец. Казалось, что Зэфус зачем-то притворялся, старался казаться хуже, чем он есть на самом деле. Зачем? Вот вопрос.
Размышления принца прервал лёгкий шум отдёргиваемой портьеры – в комнату вошла Далия. Девушка явно не заметила, что здесь был кто-то ещё, она вела себя свободно и естественно. Толстый тёплый халат скрывал стройную фигуру, по плечам рассыпались влажные волосы, в руке что-то блеснуло и негромко брякнуло. Интересно, что? Выглянув в коридор, Далия взмахнула рукой, и раздался мелодичный звон. Слай усмехнулся своим мыслям, ведь он секунду назад подумал о близнецах как источнике постоянных загадок, что брат и сестра кажутся ему настолько необычными, что всё, к чему те ни прикасаются, делается таинственным.
А ещё принц поймал себя на мысли, что ему нравится наблюдать за этой парой. Приступ ревности прошёл, оставив после себя лишь чувство сожаления, даже легкой зависти о невозможности для себя самого таких братских и сестринских чувств.
В Шамброзе у него остались брат и сестра, родные лишь наполовину – у них со Слаем разные матери, – но всё же одной крови. Но, как ни крути, отношения у них были отвратительными. Взять хотя бы Сильму, сестру: ослепительно хороша, умна и воспитанна, вот, пожалуй, и все её достоинства, остальное же – одни недостатки. Слай был старше её на два года, и родственных чувств между ними никогда не было, хотя мальчик и пытался, по-своему, конечно, завязать хоть какие-то отношения. Поначалу детям мешала мачеха – Кордэлия, – постоянно встревающая в детские игры, а позже, чуть повзрослев, Сильма уже сама отдалилась от брата. Мать окружила девочку детьми полезных, как она считала, людей, руководила воспитанием, в результате чего и выросла «настоящая принцесса» – высокомерная, лживая, жадная, завистливая и мстительная особа.
Несмотря на скверный характер, почему-то именно Сильма была любимицей Грэйша. Причину Слай не знал, только замечал, что чем теплее отец относился к дочери, тем холоднее делался к сыновьям. Ну, насчет Паргара – младшего брата Сильмы – любой бы догадался об истинной причине отцовской нелюбви, ведь младший принц по злобе и коварству далеко опередил свою сестрицу, а вот внешностью даже переплюнул всех во дворце. Но не красотой выделялся Паргар, а уродством: маленький, толстый, с кривыми ножками и тонкими ручками, с кукольным личиком, похожим на маску, с редкими волосами, которые приходилось часто состригать из-за их неопрятного вида. Паргар носил пышные парики, из-за которых казался лохматым пуделем. Его никто не любил, зато многие боялись. Боялись его коварства. Где бы ни вспыхивали ссора или скандал, неподалеку обязательно мелькала искусственная шевелюра принца-карлика.
Грэйш терпеть не мог своего младшего отпрыска и всегда брезгливо морщился, если по этикету уродец должен был присутствовать на каком-нибудь важном событии. Скорее всего, Паргар платил отцу той же монетой.
Когда новорождённый мальчик чуть подрос, чтобы его можно было безбоязненно доверить рукам не только кормилиц, но и ещё кого-то, юный Слай попытался завязать уже с ним родственные отношения, но вновь вмешалась Кордэлия: она явно не благоволила к наследному принцу. Ну, еще бы, ведь её дети из-за него лишались права наследования престола, да к тому же Паргар, родившись раньше срока, был слаб здоровьем и, как позже выяснилось, болен каким-то редким недугом, от которого не было снадобья. От болезни этой малыш плохо рос и выглядел настоящим уродцем. Сердце матери, какой бы плохой она ни была, страдало при виде семенящего по дорогим коврам сына-карлика, а если ещё неподалеку появлялся юный красавец Слай, прекрасный и цветущий, как сама весна, оно сжималось от глухой злобы на судьбу, так жестоко обидевшей её сына.
Слай чувствовал к себе такое отношение и старался держаться от Кордэлии подальше. Но куда спрячешься во дворце? Вся жизнь особ королевской крови протекала на виду, нужно было вести себя осмотрительно, не поступаясь этикетом. Слай так и жил, пока просто не устал от постоянного напряжения, да и возраст был уже совсем не юношеский – двадцать два. У молодого мужчины давно была целая куча обожателей, толпой за ним ходившей, ей он и дарил своё внимание. Обжёгшись в детстве, Слай разуверился в родственных чувствах вообще, а следом изменился и его характер, превратившись из когда-то мягкого и покладистого в твёрдый и насмешливо-ироничный.
И вот сейчас, наблюдая за парой простолюдинов, мужчина страстно хотел обрести в их лице любящую семью и хоть какое-то время погреться душой в тепле их отношений. Скорее всего, именно из-за этого Слай не воспользовался своим правом брать что хочется, не спрашивая на то разрешения. Хотя мысль такая была. Вместо этого он отдал себя разъяренному любовнику, надеясь, что тот как-то не заметит, что ли, нежных чувств, вспыхнувших в сердце принца. Напрасно – от Зэфуса ничего не скроешь, тот достаточно повидал в своей жизни, чтобы безошибочно читать в чужих сердцах.
Пока Слай сидел в густеющих сумерках, появились Завалка с поварёнком. Видимо, молодка всё то время, пока близнецы мылись, проторчала на кухне вместе с кухаркой, перемывая кости господам. Неизвестно, как сама Завалка, но Розалин явно не сидела без дела, потому что влетевшая в комнату красотка принесла с собой целый ворох запахов, да таких вкусных, что у Слая засосало под ложечкой.
– Уже помылись? – сверкая улыбкой затараторила Завалка.
– Да, госпожа, – кивнула Далия, возвращаясь в комнату с очагом.
– Ха-ха, какая я тебе госпожа, – рассмеялась Завалка, – если ты меня колокольчиком вызываешь.
Далия прыснула в кулак и спросила:
– А как же мне к вам обращаться?
– По имени, конечно, – весёлая вдовушка чуть не задела юбкой ноги Слая, так близко от него прошла.
Женщины скрылись в комнате, и принц прикрыл глаза, чтобы удобнее было слушать. Вновь хмыкнув над смешным прозвищем красотки, хотел было уже совсем расслабиться, даже ноги вытянул, положив одну на другую, но тут щеки его коснулось колебание воздуха, донёсся запах мыла и ещё какого-то травяного аромата.
– Господин Слай, можно вас спросить?
Принц подорвался с дивана, растерянно хлопая глазами: как это он так не услышал шагов слепого?
– Да, спрашивай, – наконец догадался он ответить.
Ниэль помялся немного, склонив голову, а потом спросил как убил:
– Вы намерены сделать со мной ЭТО здесь и сейчас, или подождете, пока уйдёт сестра?
– Чт-то… «эт-то»? – Слай даже стал заикаться. – О чем ты, Ниэль?
– О том, что сделал с вами господин Зэфус.
Принц чертыхнулся, понимая, что вёл себя как идиот и похотливый самец. Конечно же, парень всё слышал и всё понял. Он вообще всё-всё понял, потому и стоит сейчас как та овца, приготовленная на заклание.
– Нет, – только и брякнул он.