Вздумай Дубина и Доктор последовать за своим главарем, им пришел бы конец: ножевые удары настигли бы их с тыла. Поэтому они, избрав единственно верную стратегию, рванули навстречу атакующим Палачам.
Те несколько растерялись от неожиданного натиска. Дубина перепрыгнул через стойку, а Доктор вскочил на нее, принялся ожесточенно забрасывать атакующих бутылками. Одна из увесистых бутылей разбилась о голову Гарпунщика. Наступающие были вынуждены на шаг отступить. Трактирщик забился под кровать, нервно закурил, пытаясь по звону бьющейся посуды определить степень понесенного урона. При этом он твердо решил, что вставлять новые стекла в витрину не имеет смысла.
Воспользовавшись секундной передышкой, Доктор и Дубина опрокинули заставленную ликерами полку, чтобы перекрыть путь преследователям, и, с маху выбив дверь в комнатушку трактирщика, выбрались оттуда на улицу через окно. Они еще успели заметить, как Ржавый и юнец скрылись за углом. Вдогонку им полетел какой-то темный предмет и, и чудом миновав их головы, с грохотом упал на мостовую. Дубина и Доктор мчались без оглядки. Генеральное направление им было известно; все трое уже давно условились, что в случае серьезных дискуссий с упрямыми оппонентами надлежит давать деру, а потом встречаться в кафе, где они были завсегдатаями.
Кафе это помещалось близ сухого дока, посещали его исключительно известные в округе личности, а над дверью светилась неоновая вывеска:
2
– Теперь уж точно придется сматываться отсюда, и побыстрее, – подвел итог Ржавый, когда вся компания была в сборе.
Молодой человек поочередно бросал испуганные взгляды на каждого из трех своих грозных спасителей, уже расположившихся в кафе-ресторане «У четверки дохлых крыс», где приличной публике сулили танцы (и, если верить другому объявлению, с иностранцами изъяснялись по-немецки).
Приличная публика, развлекающая танцами, состояла по большей части из безработных боксеров и торговцев с черного рынка, а также дамочек на любой вкус (попадались среди них как негритянки и малайки, так и белокожие). Дамы все, как на подбор, были облачены в коротенькие платья с глубоким декольте и пребывали в состоянии подпития.
– По-моему, нам пора отсюда сваливать, – согласился Господин Доктор. – Палачей этих здесь пропасть, всех не перебьешь. Я и так удивляюсь, чего это мы ввязались в потасовку из-за какого-то незнакомого хлюпика.
– Я вам искренне и глубоко признателен… – заговорил молодой человек по-прежнему дрожащим голосом, но Ржавый добродушно прервал его:
– Да ладно тебе миндальничать, мы же не в школе танцев! У меня давно руки чесались врезать как следует этой скотине. Да и вообще осточертело мне здесь, в Пирее. Айда, ребята, в Северную Африку, повеселимся на полную катушку в Порт-Саиде! А тебя отныне станем звать Мальцом, потому как вид у тебя, будто ты только вылез из коротких штанишек.
Тем самым за юношей окончательно закрепилось прозвище Малец. Обряд «крещения» в этой среде был чрезвычайно простым. Здесь никогда не докучали человеку неделикатной просьбой назвать имя, данное ему при рождении. Предпочитали снабдить новичка кличкой, с которой он был волен расстаться в ближайшем порту. Подлинных имен друг друга здесь, в сущности, никто не знал. Если кто-то ловко орудовал ножом, за ним закреплялась кличка Мясник, если у кого-то было лицо в оспинах, тот, не трудно догадаться, ходил в Рябых. Некий широкоплечий, коренастый индеец-апач был здесь известен под кличкой Буйвол, и, когда он до срока погиб в поножовщине, установить его подлинное имя так и не удалось. На надгробии написали: неизвестный. Однако возлюбленная этого Буйвола со временем накопила денег на памятник, и ныне апач спит вечным сном под роскошной гранитной плитой, на которой высечена надпись:
– Ну а теперь, Малец, давай выкладывай, зачем мы тебе понадобились, – обратился к юноше Дубина.
– Мне сказали, будто Ржавый… то есть господин Ржавый… сбежал из Иностранного легиона.
– Вот оно что! – удивился Ржавый. – Дыма без огня не бывает. А чего к тебе Крокодил прицепился?
– Я разыскиваю брата… а мой брат пропал.
– Тогда понятно, сынок, почему людей нервируют твои расспросы, – кивнул головой Ржавый. – Среди здешних матросов вряд ли сыщешь такого, у кого на совести нет парочки отправленных на тот свет. В порту подобные вещи случаются сплошь и рядом: был человек, да сплыл, пропал бесследно. И выспрашивать про такие дела не принято. Ты сам-то каким ремеслом промышляешь?
– Слесарь я.
– Ты, брат, ври, да не завирайся, – укоризненно одернул его Ржавый. Он поднес к глазам маленькую грязную руку юноши. – Неужели эти руки знали физический труд?
Юноша упрямо молчал.
– Ну вот что, парень, – сказал Ржавый, – ежели ты вздумал нам врать, мы тебя своей защиты лишаем. Жаль только, что и от опеки Крокодила мы тебя тоже избавили. Ну да ладно, вали на все четыре стороны.
– Спасибо вам за все.
Молодой человек встал из-за стола и поспешно удалился. После его ухода три приятеля какое-то время сидели молча.
– М-да… – пробормотал наконец Дубина. – Нескладный он какой-то, этот малый. И все же его почему-то жалко.
– По-моему, дело было так, – изложил свои соображения Ржавый. – Братца этого парня наверняка порешили тут, в наших краях, ну а Малец околачивается здесь в надежде напасть на его след. Семейка его, видать из благородных. Я ведь и сам господского рода. Чего вы ржете?! Думаете, я появился на свет с раскрытым ножом?
Ржавый расплатился за выпивку.
– Куда мы отсюда подадимся? – спросил Дубина. – Может, и впрямь рванем в Порт-Саид?
– Вот и прекрасно, – равнодушно произнес Ржавый и поднялся. – Пока, ребята! На рассвете потолкуем с Шефом, а там и двинем в Порт-Саид. Привет!
С тем он и удалился. Странный тип был этот Ржавый. Разумеется, кличкой своей он был обязан медному цвету волос. Рыжина его не была вызывающе броской, но все же обращала на себя внимание, а нос и щеки покрывали чуть заметные веснушки. Однако они очень ему шли. Глядя на его пропорционально сложенную, ладную фигуру, трудно было предположить, что перед вами хваткий драчун, снискавший славу в нескольких гаванях. Выражение лица у Ржавого было ребяческим, а рот почти всегда растянут в улыбке.
Едва Ржавый вышел из кафе «У четверки дохлых крыс» (где приличная публика развлекалась танцами), как напротив, у входа в узкий переулок, при свете тускло мерцающего газового фонаря приметил тщедушную фигурку паренька.
Малец робко шагнул ему навстречу. Ржавый радушно махнул рукой:
– Ладно, так уж и быть, топай сюда, желторотый!
Паренек поспешно пристроился рядом и молча шел, куда вел его Ржавый. Он и сам не мог объяснить, отчего он испытывал такой безмятежный покой рядом с этим весельчаком-бродягой с ребяческим лицом, усыпанным веснушками.
– Ну, так чего тебе все-таки надо? – ободряюще спросил Ржавый. – Я тебе охотно помогу, если это в моих силах. Или ты не меня здесь поджидал?
– Вас… Просто не хотел рассказывать в присутствии остальных. Но вам, господин Ржавый, я выложу все как на духу.
– Что же, давай выкладывай. Сигаретку?
– Благодарю. – Молодой человек закурил. – Итак, если не возражаете, я расскажу вам, господин Ржавый, свою историю от начала до конца.
Они двинулись вдоль улицы.
– Брось ты эти церемонии. Будь проще! Обращайся ко мне на «ты» и зови попросту – Ржавый.
– Благодарю за доверие. Видишь ли Ржавый… – робко проговорил молодой человек, – по-моему, на тебя можно положиться. Открою тебе все без утайки. Пропавший человек, которого я разыскиваю, – мой брат. Еще два года назад он служил капитаном при генеральном штабе британской армии. Причем не просто служил… Долгое время он трудился над неким очень важным изобретением. Если не ошибаюсь, суть его заключалась в радиопередатчике, с помощью которого можно на большом расстоянии взрывать подводные мины. Брат никому не рассказывал о своем изобретении; осведомлен был лишь его ассистент и, к сожалению, одна женщина, которую брат мой любил и которой слепо доверял. Это и погубило его. Когда брат завершил работу и собирался доложить начальству, что опытный образец аппарата может быть представлен для демонстрации, выяснилось, что его коллега сделал заявку на аналогичное изобретение. Имени этого офицера я не знаю: когда дело касается военной техники, все, вплоть до незначительных подробностей, становится тайной. Брат решил представить комиссии чертежи, что бы доказать свой приоритет, однако комплект оказался неполным: наиболее важные листы были похищены, да и остальные наверняка скопированы и также переданы лжеизобретателю. Том – брата моего зовут Томас Ливен – сразу же догадался, что преступление совершила его невеста. Лишь у этой девушки, Элен Олдингтон, был свой ключ от квартиры брата, и порой она часами бывала там в его отсутствие. Томас тотчас же поспешил к ней, и, судя по всему, между ними разыгралась бурная сцена – брат требовал вернуть похищенные чертежи. Привратник видел, как Томас выбежал из дома – возбужденный, без шляпы…