Последние приветственные крики – и арена опустела, но люди все еще в возбуждении переговаривались. Когда наконец Император пошел к выходу, стражники тоже позволили себе немного расслабиться.
– Ну, что ты думаешь об этом? – спросил Скавр Гая Филиппа, когда они шли к казарме.
Старший центурион почесал свой шрам на щеке.
– Он совсем не так глуп, в этом нет сомнения. Но до Цезаря ему далеко.
Марк согласился с ним. Да, речь Императора зажгла толпу, что правда, то правда. Но разгорячить народ и убедить в своей правите оппозицию – это слишком разные вещи. Театральные действа ничего не значили для таких холодных расчетливых людей, как Сфранцез.
– А кроме того, – неожиданно добавил Гай Филипп, – глупо говорить о своих триумфах до того, как ты их получил.
И в этом, подумал трибун, старший центурион был, как всегда, прав.
7
– Какой-то намдалени ждет тебя у дверей, – доложил Фостис Апокавкос утром второго дня после объявления мператором войны. – Он сказал, что его зовут Сотэрик, чей-то там сын.
Это имя ничего не говорило Марку.
– А он не сказал, чего ему нужно от меня?
– Нет, а я его не спрашивал. Не люблю намдалени. Для меня все они… – И Фостис добавил сочное латинское ругательство.
Бывший крестьянин прочно вписался в общество римлян – лучше, чем надеялся Марк, когда вытащил его из жуткой дыры в воровском квартале Видессоса. Его лицо потеряло мрачное выражение, на костях наросло немного мяса, чего, впрочем, и следовало ожидать. Но не это было главным. Отвергнутый страной, где он родился, он делал все, что мог, чтобы стать частью легиона и быть таким же, как его новые друзья. Хотя римляне уже могли бегло говорить по-видессиански, что сильно облегчало их жизнь в Империи, Фостис учился латыни с не меньшей быстротой, чтобы облегчить свою жизнь в римской казарме. Он упорно и умело трудился, осваивая приемы борьбы на мечах. Ни меча, ни копья он никогда прежде не держал в руках. И… Марк наконец заметил:
– Ты побрился! – воскликнул он.
Апокавкос в смущении провел рукой по выбритому подбородку.
– Ну и что с того? Я чувствовал себя неловко – единственная борода в казарме. Красавцем мне не быть, с бородой или без нее. Правда, я не очень-то понимаю, зачем вы, ребята, это делаете – бритье приносит больше неприятностей, чем пользы, если тебя интересует мое мнение. Но я пришел показать тебе не свой выбритый подбородок. Ты собираешься говорить с этим чертовым намдалени? Или мне сказать ему, чтобы он убирался отсюда?
– Думаю, я поговорю с ним. Что там сказал этот жрец несколько дней назад? Знания никогда не бывают излишними.
«Подумать только, – сказал он про себя, – кажется, моими устами говорит Горгидас…»
Прислонившись к стене казармы, солдат-наемник с восточных островов терпеливо дожидался римлянина. Это был крепко сложенный человек среднего роста с темными волосами, голубыми глазами и бледной кожей, выдававшей в нем северянина из княжества Намдален. В отличие от большинства своих соплеменников он не выбривал сзади голову, и длинные волосы копной падали ему на плечи. На вид ему было не больше тридцати двух – тридцати трех лет.
Когда намдалени увидел трибуна, он выпрямился, подошел к нему и протянул две ладони в обычном приветствии. Скавр тоже подал ему руку, но вынужден был заметить при этом:
– Боюсь, что не знаю твоего имени.
– Разве? Прошу прощения, я называл себя твоему солдату. Меня зовут Сотэрик, сын Дости из Метепонта. Из Княжества, разумеется.
Апокавкос опустил полное имя Сотэрика, но и в таком виде оно ничего не говорило Марку. Однако римлянин что-то слышал о его родном городе.
– Метепонт? – нахмурился он. Затем припомнил: – Родина Хемонда?
– И Хелвис. Она моя сестра.
Теперь Марк присмотрелся к нему внимательнее. Прежде Хелвис не упоминала о своем брате, но он видел их несомненное сходство. Цвет кожи у них был одинаковый, однако это еще ни о чем не говорило – у многих намдалени кожа была светлой. Но у Сотэрика был тот же изгиб рта, хоть и более жесткий, лицо его, как и у Хелвис, было широким, с крупным подбородком. Нос у нее короче и прямее. Трибун вдруг сообразил, что слишком долго изучает лицо гостя, а это может показаться невежливым.
– Извини, – сказал он. – Не зайдешь ли ты в казарму, чтобы обсудить твое дело за кувшином хорошего вина?
– С удовольствием.
Сотэрик прошел следом за трибуном. По пути Скавр познакомил его с несколькими легионерами. Приветствия Сотэрика были достаточно дружелюбными, но Марк заметил, что гость невольно оценивает и сравнивает жилища намдалени и римлян. Это не огорчило трибуна – он сам сделал бы то же самое.