— Но я видел, как вы ссоритесь, — возразил трибун. — Это не могло быть подстроено заранее.
Император перестал улыбаться. Он взглянул на брата, но тот уже начал храпеть.
— Та ссора была настоящей, — признал он. — У Туризина всегда был чересчур злой язык, и в тот день меня это раздражало. Но наутро мы, как обычно, помирились. — Он снова широко улыбнулся. — Но в этот раз мой брат решил сморозить глупость перед сотней людей. Не прошло бы и часа, как грифы набросились бы на останки нашей дружбы. — Он приподнял бровь и покосился на римлянина. — Некоторые из стервятников пролетели рядом с тобой, как я слышал.
— Да, это так, — подтвердил Скаурус, припоминая странную встречу с Варданесом Сфранцезом.
— Тогда ты знаешь, что я имею в виду, — кивнул Маврикиос. — Ты был далеко не единственным, кто это знал. Мы с Туризином решили, что если мы будем притворяться вечно спорящими, то рано или поздно стервятники приземлятся, вообразив, что нас можно обглодать до костей. Ну что ж, тогда мы сможем приготовить из них неплохое жаркое.
— Понятно, — сказал Марк. — Но почему вы, расставив такую ловушку, дали Ортайясу Сфранцезу под команду левое крыло армии?
— Он круглый дурак, этот Ортайяс, неправда ли? — Император хмыкнул.
— Это я заметил. Но зачем он вообще здесь? Без своей драгоценной книги он знает о войне не больше, чем его лошадь. А с книгой он еще более опасен, поскольку уверен, что знает вещи, о которых не имеет ни малейшего понятия.
— Он здесь по той же причине, по какой получил свое дутое назначение, меня попросил Варданес.
Марк погрузился в молчание, пытаясь переварить услышанное. В конце концов он сокрушенно потряс головой. Интрига, которая позволила Севастосу просить о такой вещи и заставила Императора выполнить его просьбу, была для него слишком сложной. Маврикиос Гаврас наблюдал за его размышлениями.
— Ага, кажется, есть еще вещи, которых ты не в силах понять!.. — рассмеялся он. — Но ты соображаешь в политике больше, чем любой из известных мне военных.
Вспомнив о правящем триумвирате Цезаря, Красса и Помпея, каждый из которых с радостью вырвал бы сердце у другого, если бы не боялся гражданской войны, Скаурус сказал:
— Я кое-что знаю о борьбе фракций, но ваша, я думаю, самая запутанная и тяжелая.
Он подождал реакции Императора. Маврикиос понял это и произнес, словно профессор, читающий лекцию студенту — совсем зеленому, но с зачатками таланта:
— Подумай вот о чем: Ортайяс — глаза Сфранцеза в армии, пусть и несколько подслеповатые, к тому же, командую здесь я. И кто знает? Левый фланг держит под контролем Комнос, но, быть может, и Ортайяс в конце концов научится чему-нибудь. Тогда он станет более полезным своему дяде. Пока все понятно?
— Более или менее.
— Откажись я принять этого птенца, и Варданес тотчас начал бы плести против меня интриги. Для него не строить козни — это все равно что перестать дышать. И я подумал, что лучше Ортайясу быть здесь, у меня на глазах. Ведь один Фос знает, чем он начнет заниматься в городе…
— Звучит логично. Это похоже на Варданеса Сфранцеза, насколько я успел его узнать. Вы, конечно, знаете его куда лучше…
— Это змея, — просто сказал Маврикиос. Голос его помрачнел. — Есть еще одна причина держать Ортайяса при себе. Если случится худшее, он будет заложником. Не слишком ценным, если вспомнить, как вовремя скончалась Ефросин, но все-таки.
Все еще разыгрывая из себя учителя, он развел руками, словно показывая две параллельные линии. Руки Императора не были руками неженки. Копье, меч и стрелы оставили на них свои рубцы, а солнце и ветер хорошо продубили их кожу. Руки Императора были руками воина, который умел сражаться не только на поле боя, но и там, где оружие было невидимым и потому еще более смертоносным. Император заметил восхищение Скауруса и наклонил голову в знак того, что оценил это.
— Нам пора возвращаться к своим делам, — сказал он. — Когда выйдешь из палатки, сделай сердитое лицо, чтобы люди подумали, будто я чуть не разжаловал тебя. Мы устроили неплохой спектакль, переругавшись у всех на глазах. Я никогда не открою людям наших истинных чувств.
— А вы странно выглядите, римляне!
Тот, кто произнес это — красивый темнокожый парень, сидевший на крепком жеребце — улыбался. Девушка примерно одного с ним возраста ехала следом. Ее талия была схвачена серебряным поясом. Оба коня и одежда всадников были чисто видессианскими: светлые, с длинными рукавами туники, широкие шерстяные штаны, заправленные в сапоги. У каждого из них на боку висела сабля, а на спине — лук и колчан со стрелами. Следом за ними шла лошадь, тяжело нагруженная оружием, среди которого выделялся украшенный чеканкой шлем и связка копий. Тут же висела хорошей работы лютня, деревянные части которой были сделаны из разных пород дерева и украшены затейливым орнаментом и жемчугом.
Юноша говорил с легким акцентом. На голове у него была кожаная шапка с тремя острыми краями, выдающимися вперед, широкий легкий шарф, на спину ему падало несколько лент. Марк часто видел осевших в этих землях васпуракан. Многие из них носили такие головные уборы, но выглядели при этом неуклюже и забавно. На незнакомце же треух сидел изящно и красиво.
Широкая улыбка и приветливый тон васпураканина пропали впустую. Гай Филипп презрительно фыркнул в ответ:
— Ты и сам не слишком хорошо выглядишь, на мой взгляд! — рявкнул он, сам того не зная, повторив слова Маврикиоса, обращенные к Туризину. — Мы-то римляне, а тебе что от нас нужно?
Кислое приветствие центуриона не смутило всадника. Он легко ответил:
— Вы скоро привыкнете ко мне. Я буду вашим проводником по тропам, ведущим через нашу прекрасную родину. Меня зовут принц Сенпат Свиодо из Васпуракана.
Он приподнялся в седле. Марк усмехнулся, с удовольствием отметив про себя, что сразу догадался, откуда родом всадник. Однако ему не слишком улыбалось опять иметь дело со знатными особами.
— Ваше Высочество, — начал он и тут же остановился: Сенпат Свиодо и его спутница прыснули от смеха.
— Ты, видно, издалека, солдат, — сказал он. — Разве ты не слышал, что Васпуракан называется Землей Принцев?