Марк почувствовал, что в доме все непостижимым образом переменилось. Когда и как – он не понимал, лишь осознал, что перемена огромная.
Тот монстр с жуткой мордой, вздумавший напугать его, вряд ли собирался играть в игрушки. Эта тварь хотела напугать его до смерти, чтобы потом торжествовать в ядовитой атмосфере, сотворенной им здесь. Кто-то еще, кто-то ловкий, стремительный и осторожный, как пантера, перенес пакет из одного шкафа в другой. В течение каждого мгновения передвижения Марка по скрытым переходам дома это существо в точности знало, где он. С таким же успехом Марк мог бы бродить по дому, трубя в охотничий рог.
В том, что Марк узнал об этом безмолвном «некто», главным было само присутствие его в доме. Мальчик так его и назвал про себя: «Присутствие». Разумеется, напомнил себе Марк, тот факт, что пакет со всем содержимым был перемещен, являлся единственным доказательством существования Присутствия. Но достаточно веским Присутствие перенесло вещи Марка, надеясь, что он найдет их в новом потайном месте, а это значит – ого! – оно подавало ему знак: ты здесь не один.
Страх понемногу отпускал Марка, и он услышал, как бьется сердце под прилипшей к груди футболкой. В сером свете окна кружились пылинки. Простыни, укрывавшие кресла и диван, будто бы шевелились. Когда он протер глаза и вновь взглянул на мебель, простыни висели неподвижно, как саваны. Белое смутное пятно метнулось на периферии зрения. Когда он повернул голову – все исчезло.
Незадолго до сумерек в парке Шермана на ближайшей к фонтану скамейке собрались мальчишки, сосредоточенно что-то обсуждая под наблюдением офицера полиции Квентина Джестера. Патрульный Джестер изо всех сил пытался подслушать разговор мальчишек По отрывочным словам было трудно что-то понять. Вот почему рассеявшаяся было после скоротечного и тревожного инцидента скука вновь стала одолевать патрульного. Не считая четверых стратегически расставленных полицейских да бездомного бродяги, толкающего куда-то по аллее полную пустых бутылок магазинную тележку, мальчишки в парке были одни.
Патрульный Джестер пропустил в своем донесении – и не сказал ни в каком другом случае (кроме того, который предоставил ему коллега и приятель по академии Луис Исли в «Доме Ко-Рек-Шана») – следующее. Вскоре после того, как бродяга вошел в поле зрения с востока, а первый рыжеволосый мальчик и следовавший за ним Марк Андерхилл вошли с юга, профессиональное внимание полисмена привлек четвертый человек – не только своими необычайно крупными габаритами и живописным нарядом, но и кое-чем другим, что выразить словами трудно. «Он был здоровый такой, вроде как баскетболист, – рассказывал потом Джестер. – Но не спортсмен. Он вообще ни во что не играл. Этот хмырь никогда не играл, а если и играл, то парочкой отрезанных голов. Я как увидел его, сразу почуял: будут у нас проблемы. Во как было дело».
Патрульный Джестер говорил, что он не мог рассмотреть лицо мужчины ни с какой точки. И хотя предыдущие полтора часа он отслеживал перемещения очень небольшого количества людей в его зоне наблюдения парка Шермана, Джестеру не удавалось заметить появления гиганта до того момента, когда совершенно непостижимым образом «хмырь» буквально вырос из-под земли спиной перед изумленным офицером. Джестер только что наблюдал за тем, как по траве двигалась необычно упитанная и шустрая белка, не боявшаяся жары, которая всем действовала на нервы. И в тот самый момент, когда полицейский уже в который раз перевел взгляд на аллею и пустые скамейки вдоль нее, он вдруг обнаружил присутствие массивной фигуры, одетой в черное пальто ниже колен. Широко расставленные мощные ноги, грубые черные башмаки, прямая осанка и крупная голова, руки сложены на груди – человек был словно вырублен из полутонной глыбы черного мрамора.
– Да как же такой буйвол умудрился проскочить мимо тебя? – удивился патрульный Исли.
– Не знаю и знать не хочу, – ответил другу Джестер. – А тогда я одно понял – этот тип уже здесь, и он моя проблема. Просто взял и понял.
– Мы уж с тобой академию закончили, чтоб за версту чуять плохих парней.
– Ага, случись ты там, сразу бы усек, о чем я толкую. Помяни мое слово, это редкая сволочь. И вот, представляешь, он, откуда ни возьмись, явился передо мной, и я должен с ним разобраться.
Луис Исли поднял одновременно брови и стакан с пивом, но не отпил.
– Так это наш Мистер Парк Шермана собственной персоной?
– Об этом-то я и смекнул в тот момент. И вот, двинул я к нему, чтоб хотя бы взглянуть на его рожу. И тут слышу: что-то с грохотом летит прямо ко мне со стороны входа в парк с бульвара Я голову повернул – а это рыжий пацан катит на своей доске. А когда обернулся, хмыря и след простыл. Он исчез, понимаешь? Как сквозь землю.
– Да-а, крутой из тебя полицейский, – протянул Исли.
– Видел бы ты его, не ржал бы сейчас, – сказал Джестер.
Как только Джимбо подкатил к скамейке и спрыгнул со скейтборда, стоявший на другой стороне аллеи полисмен как-то странно посмотрел на него и спросил:
– Слушай, приятель, а ты, когда ехал сюда по этой аллейке, случайно не заметил мужчину – он стоял прямо здесь вот?
– Никого, кроме вас, – ответил Джимбо.
– Отсюда ведь все хорошо просматривается.
– Ну да.
– А где стоял я, когда ты меня в первый раз увидел?
– Вон там. – Джимбо показал в сторону места на краю аллеи в четырех футах от фонтана. Примерно там другой офицер показывал ему и Марку фотографию Шейна Ослендера.
– А когда я стоял там, здесь никого не было?
– Нет, пока вы не пришли сюда.
– Благодарю, – сказал офицер Джестер и удалился.
«У них у всех крышу сносит», – сказал про себя Джимбо.
Лишь только он увидел, как Марк с пустыми руками входит с залитого солнцем бульвара Шермана в трепещущую тень высоченных лип, Джимбо почувствовал болезненный укол потери. Сегодня он пришел с доской, а Марк – без, и это было гораздо хуже, чем если бы они вдруг спохватились, что оба забыли дома скейтборды. На мгновение Джимбо охватило странное чувство: будто Марк отправлялся в путешествие, а ему остается лишь махать с причала Марк подошел ближе, и выражение тревожной озабоченности на его лице напомнило Джимбо, что у него тоже есть потрясающая новость. Хотя особого желания пересказывать Марку слова мистера Хилльярда у Джимбо не было.
В душе Марка творилось что-то, совсем не похожее на мучительные сомнения друга Глаза мальчика горели, и он едва сдерживал себя, чтобы не побежать. Посмотрев на доску в руках Джимбо, Марк тут же забыл про нее, как про абсолютно неуместную. Но полыхнувшее в душе тоскливое чувство почти мгновенно утихло, когда Марк энергично опустился на скамейку и, вскинув подбородок, с вызовом глянул на Джимбо. На нем была черная футболка и черные джинсы, и его чистое лицо сияло. От Марка едва уловимо пахло мылом.
– Ты чего, из душа?
– Видел бы ты, как я перемазался там, – сказал Марк. Он ликовал. – Дно ванной аж почернело от грязи.
– Ага, что-то откопал.
Усмешка Марка стала напряженной, глаза сузились. Джимбо не удалось расшифровать эти знаки. Ему подумалось: то, что Марк обнаружил, было либо непередаваемо скверно, либо слишком хорошо.
– А ты как?
– Кое-что нарыл, но ты давай первый.
Марк выпрямился на скамейке, прикрыл рот ладонью и посмотрел через плечо Джимбо на патрульного Джестера. Патрульный Джестер в ответ посмотрел на него с совершенно невозмутимым лицом.
– Ну… Домишко, мягко говоря, довольно странный. Кем бы ни был последний хозяин, он, похоже… Не упадешь?
– Да я уже немного в курсе. Так «кем бы ни был последний хозяин, он, похоже» – что?
Еще один скорый взгляд на Квентина Джестера, которому словно было мучительно смотреть куда-либо в другую сторону, а не на мальчиков.