– Скажу на месте.
Номер 159 возник на почтовом ящике стандартных для Олд-Пойнт-Харбор размеров – алюминиевой коробке достаточно крупной, чтобы удержать флотилию игрушечных грузовиков, и украшенной пейзажем старинная церковь со шпилем и несколько рядов покосившихся надгробий рядом с ней. Милый штрих. Широкая черная подъездная дорожка сворачивала от дороги по длинной и плавной дуге к большому серому двухэтажному особняку. За деревьями мы смогли лишь едва различить блеск очень широкого округлого стекла высоко над роскошной входной дверью. Трава лужайки будто светилась, отливая неестественно ярким зеленым глянцем.
– Похоже, полевые работы у него на сегодня не запланированы, – сказал Том. – Поехали к дому.
Я нажал педаль тормоза.
– А если он наблюдает за нами? Вспомни, какая у него охранная система. Тут вдоль дорожки через каждый метр камеры.
– Но ты же не в курсе. Ты турист на взятой напрокат машине, ты заблудился и ищешь дом своего кузена на Лоблолли-роуд.
– Ты что, хочешь, чтоб я позвонил в дверь? – поразился я.
– А ты можешь придумать способ получше, чтобы взглянуть на него?
– Могу. По ту сторону зеркального окна в полицейском участке. Что, если он спросит, как зовут моего кузена?
– Кузена твоего зовут Арнольд Трурайт.
– Перестань, – отмахнулся я.
– Нет, правда. Арнольд Трурайт – мой бухгалтер, живет в доме триста четыре по Лоблолли-роуд.
Качая головой, я снял ногу с педали тормоза, и мы покатили по дорожке. Мало-помалу перед нами вырастал дом. Наполовину Мандерлей, наполовину Билл Гейтс Невероятных размеров круглое окно-фонарь вызвало у меня ассоциацию с назревшим волдырем.
Я выбрался из машины, сознавая, что одна, а то и две камеры следят за мной, и подумал о Ронни, пристально рассматривающем мое изображение на мониторе. Мне было крайне не по себе. Когда я оглянулся на Тома Пасмора, он махнул рукой в сторону входной двери. Табун лошадей без проблем прошел бы в нее. Из круга рамки, чуть утопленная, блестела золотом кнопка звонка. Я ее нажал и – ничего не услышал. Тогда я нажал снова.
Дверь неожиданно распахнулась, и взгляд мой буквально уткнулся в ласковое, с яркими выразительными глазами лицо необычайно крупного черноволосого мужчины в голубом блейзере, белой рубашке и хаки. Его приветливая белозубая улыбка и вздернутый, почти курносый нос производили впечатление безобидности, дружелюбности и любезности. Описание профессора Биллинджер было точным, как и предполагал сержант Полхаус.
– Сэр, – заговорил он, и взгляд его метнулся к Тому на пассажирском сиденье, а затем вернулся ко мне. Он тотчас заметил что-то в моих глазах или в выражении лица. – А что, мы с вами знакомы?
– Нет, – ответил я, ощутив холодок тревоги. – В первое мгновение мне ваше лицо показалось знакомым. Наверное, своей внешностью вы напомнили мне Роберта Вагнера[31] двадцатилетней давности.
– Польщен, – сказал гигант. – Могу ли я чем-то помочь вам, джентльмены? Уверен, у вас была причина позвонить в мою дверь.
– Мы, кажется, заблудились, – ответил я. – Я пытаюсь найти дом моего кузена на Лоблолли-роуд, но кружу здесь уже давно, и дома все так похожи…
– Какой номер дома по Лоблолли-роуд вы ищете?
– Триста четвертый.
Он хмыкнул. В глазах его сверкнуло изумление. Сердце мое екнуло.
– Могу я узнать, как зовут вашего кузена? Возможно, я знаю его.
– Арнольд Трурайт.
Дьявольский CPA.[32] Все верно, он живет на Лоблолли. – В мельчайших подробностях Ронни объяснил мне, как найти дом Затем пристально посмотрел на мою машину и приветливо махнул рукой Тому. – А кто ваш столь элегантный друг? Еще один кузен?
Торопясь поскорее вырваться из леденящего силового поля Ллойд-Джонса, я ляпнул глупость:
– Как ни странно, еще один бухгалтер.
– Ну, бухгалтеры так не выглядят. А друг ваш напоминает мне кое-кого… Одного очень известного человека, который живет в городе, не могу вспомнить, кто это… Имя его вертится на языке… – Не отводя от Тома улыбающееся лицо, он покачал головой. – Бог с ним, не важно. Ну что ж, в добрый путь.
– Благодарю вас, – сказал я и поспешил удалиться как можно скорее, но не настолько, чтобы разбудить в Ронни подозрение.
Ллойд-Джонс скрылся за мощной дверью раньше, чем я дошел до машины.
– Это он, – сказал я. – Тот самый сукин сын, что пытался увести мальчишку из парка.
– А знаешь, – улыбнулся Том, – порой я просто вынужден восхищаться своей гениальностью.
Когда мы проезжали мимо красивого, в викторианском стиле, дома Арнольда Трурайта на Лоблолли-роуд, Том беседовал с Францем Полхаусом по мобильному телефону. Все просто, говорил он. Я был настолько убежден в том, что дом на Мичиган-стрит имеет отношение к исчезновению Марка, что мы просмотрели списки собственников и поехали взглянуть на хозяина И что бы вы думали – он как две капли воды похож на того типа с фоторобота загадочного Ронни! Достаточное основание, не правда ли, сержант Полхаус?
По-видимому, сержант согласился.
– Богатых людей арестовывают не так, как бедных, – сказал Том. – Немало часов надо убить, чтобы соблюсти все формальности. Но его все равно возьмут. Придут сюда с ордером на обыск и перетряхнут дом. Ллойд-Джордж уедет отсюда в наручниках. Неважно, как громко и о чем будет вопить его адвокат, Ронни непременно арестуют, составят протокол и предъявят обвинение как минимум в двух убийствах, в зависимости от того, что и в каком количестве найдут в его доме. Под залог его не выпустят. Ваша профессорша Биллинджер наверняка опознает в нем человека, виденного ею в парке Шермана, и рано или поздно полиция обнаружит человеческие останки. Как бы мне хотелось, чтобы именно для таких случаев государство сохранило смертный приговор! Что ж, несмотря ни на что, благодаря нам с тобой мистер Ллойд-Джордж проведет остаток жизни в одиночке. Если его не убьют в тюрьме, что, скорее всего, и произойдет.
– Жаль, Марк не видит всего этого, – сказал я. – Знаешь, у меня такое чувство… Я сейчас готов пробежать марафонскую дистанцию или перепрыгнуть дом. Что сказал сержант?
– Сержант пообещал держать меня в курсе. Он должен позвонить после того, как Ллойд-Джордж пройдет процедуру допроса, и дать знать, если в результате обыска обнаружатся какие-либо улики. Судя по внешнему виду этого парня, они найдут достаточно, чтобы предъявить ему обвинения.
– Почему ты так решил?
– Слишком уж он самоуверенно держится, вот почему. Держу пари – Джозеф Калиндар был его кумиром. Вот почему он купил дом на Мичиган-стрит. И еще я уверен, что где-то в этом доме, в чулане, на чердаке – в каком-то подобном месте, – он устроил алтарь Джозефу Калиндару.
Том увидел выражение моего лица, подался ко мне и похлопал по колену.
– Ты не против, если я попрошу тебя остановиться в центре?
Весь обратный путь по Истен-Шор-драйв у меня перед глазами стояло лицо Рональда Ллойд-Джонса. Миля за милей катились назад, но потрясение, которое я испытал от встречи с ним, не ослабевало. Он улыбался, он называл меня «сэр» и размышлял, насколько достоверна моя «легенда». Он был безгранично любезен и мил Он до смерти напугал меня. Поскольку для очень многих людей, я даже не берусь предположить – скольких, это радостно улыбающееся холеное лицо было последним, что они видели в жизни. Рональд Ллойд-Джонс уполномочил себя провожать их в мир иной и обожал свою работу. Встретившись с этим человеком, я вновь подумал: как хорошо, что Марк сейчас где-то там.
Как доказательство, или новая уверенность, или что-то в этом роде – Марк удивительным образом явил мне себя, когда я вез Тома к его цели. Цель, как выяснилось, заключалась в том, чтобы приобрести баскский берет и серый «хомбург»[33] в одном из тех редких в Америке мест, где еще можно отыскать подобное. Вычислить серийного убийцу, а следом закупить два причудливых головных убора – это поистине был день Тома Пасмора Мы только подъехали к светофору на углу Орсон и Джефферсон-стрит, прямо напротив скверика, у которого в первый день моего возвращения в Миллхэйвен я увидел Марка и Джимбо. В этот самый момент, за мгновение до того, как загорелся зеленый, и произошло удивительное событие, о котором я говорю, – событие, с того самого момента и до нынешнего времени укрепляющее мой дух.
33
Мужская фетровая шляпа с узкими, немного загнутыми полями и продольной вмятиной на мягкой тулье; названа в честь г. Хомбург (ныне – Бад-Хомбург), где впервые делались такие шляпы.