Не в силах совладать с собой, Тим расхохотался.
— Нет никаких двух миллионов, — сказал Полхаус. — Эти деньги — наживка, как те диски, что он обещал мальчикам. Мистер Ллойд-Джонс прекрасно понимает, что остаток жизни ему придется коротать за решеткой, и пытается придумать себе занятие на этот срок. Плюс все, что можно выгадать, заставив вашего брата написать о нем. Давайте зайдем сюда — Сержант открыл дверь в комнату, где проходила его встреча с родителями пропавших мальчиков.
— Я думал, мы закончили, сержант, — сказал Филип.
— Сделайте милость, прошу вас, мистер Андерхилл.
Пройдя в комнату, они расселись на прежние места за столом: Полхаус во главе, а Тим и Филип — справа от него.
Полхаус, подавшись телом вперед, посмотрел на Тима:
— Вы обратили внимание, в какой момент Ронни потерял самообладание?
— Когда я спросил, бывал ли он у Филипа дома?
— И зачем ты это сделал? — взревел Филип.
Полхаус проигнорировал его.
— Это произошло, когда вы сказали ему, что Том Пасмор раскопал имя владельца старого дома Джозефа Калиндара.
— Что ваши люди обнаружили в его доме? — спросил Тим. — Фотографии Калиндара?
— Фотографии, статьи, газетные вырезки, даже одежду, как у Калиндара... Одна из комнат вообще смахивает на музей Калиндара.
— Это не подошьешь к делу в качестве обвинения, — выпалил Филип.
— Обвинение не проблема, — спокойно продолжил Полхаус. — Мы нашли фотографии мальчиков в состоянии наркотического опьянения, фотографии связанных мальчиков и фотографии мальчиков явно мертвых. Ллойд-Джонс не предполагал, что его дом может подвергнуться обыску. Он хранил бумажники жертв, наручные часы, одежду.
— Вы нашли одежду Марка? — спросил Филип.
— Пока мы еще не проводили опознание вещей, — ответил Полхаус. — Но в скором времени обязательно сделаем это. Однако фотографии и одежда — это еще не все. У Ронни аудиоаппаратура потрясающего качества и, как он и говорил, тысячи компакт-дисков. А рядом с проигрывателем лежали диски, которые он записывал на своем лэптопе, подключив к нему камеру. Этакое домашнее видео. Я просмотрел один: там снято, как мальчики умоляют сохранить им жизнь.
— Он их всех убивал в доме на Олд-Пойнт-Харбор? — спросил Тим.
— Да, в прекрасном и уединенном месте.
— Но это не дает ответа на вопрос, почему он так встревожился, услышав, что нам известен владелец дома Калиндара.
— Вот именно, — сказал Полхаус. — Я хочу отправиться туда и хорошенько все осмотреть. Если обещаете хорошо себя вести, я захвачу с собой и вас. Просто не мешайте мне и ничего не трогайте, договорились?
— Прямо сейчас? — спросил Тим. — А что, почему бы и нет.
— Да вы шутите... — обронил Филип.
— Вас я тоже приглашаю, мистер Андерхилл, на тех же условиях.
— Но это просто смешно.
— Воля ваша, — пожал плечами сержант. — Поезжайте домой. Если будут новости — ваш брат может привезти вас туда попозже.
— Филип? — Тим взглянул на брата.
— Делайте что хотите, — уже покидая комнату, бросил Филип.
28 июня 2003 года
Эта поездка с сержантом Полхаусом на Мичиган-стрит была самой странной в моей жизни. Яд Ллойд-Джонса еще не выветрился до конца, и мне все чудилось, будто несет нас загадочная машина размером не больше ручной тележки и мы с Полхаусом, как пара карликов, с грохотом несемся по подземному туннелю. Ронни заставил меня ощутить себя угнетенным, заторможенным, вывалянным в грязи. Наверное, так можно распознать зло: оно делает людей оскверненными и подавленными. Филип действовал на меня почти так же, хотя теперь я отчетливее, чем прежде, видел в нем бестолкового маленького мальчишку, парализованного жестокостью отца.
Полхаус подъехал к дому, мы выбрались из машины и обошли дом сзади. Я подумал, что Хилльярд, наверное, сейчас наблюдает со своего диванчика за каждым нашим шагом, и едва ли не ощущал, как его глаза сверлят мою спину.
Как и Марк, мы вошли через заднюю дверь. Я не ощутил ничего из того, что чувствовал Марк, первый раз оказавшись в доме Калиндара, и это почти разочаровало меня. Я был готов встретить прикосновения липкой паутины, жуткое зловоние и отторгающее силовое поле. Однако единственное, что произошло, — мы с сержантом вошли в пустую кухню.
— Ронни проводил здесь не так уж много времени, — сказал Полхаус. — Он говорил, что хотел напугать мальчишек, да? Вот только интересно зачем?
— Может, не хотел, чтобы они здесь что-то увидели? — предположил я.
— Именно так я и думаю.
— Но Марк облазал весь дом, — сказал я ему. — И не нашел ничего, кроме того, что оставил Калиндар.
— Значит, мы пойдем и поглядим, что оставил Калиндар, — сказал Полхаус.
В отличие от мальчиков мы начали с пристроенной комнаты и ложа, которое Марк называл «кроватью великана».
— Бог ты мой... — проговорил Полхаус
— У Калиндара была дочь. Он всем рассказал, что у жены случился выкидыш, и прятал ребенка в пристройке. Когда ей было три или четыре года, она попыталась сбежать. Он соорудил эту комнату и сколотил эту кровать, где издевался над девочкой.
— Откуда такие сведения? Не было никакой дочери.
— Официально не было. Но она существовала
— И даже мы ничего не знали о его дочке? Верится с трудом
— Если хотите послушать об этом, поговорите с человеком по имени Омар Хилльярд. Он живет в доме напротив с пятьдесят пятого года
Полхаус с любопытством взглянул на меня:
— Пожалуй, поговорю. — Он потыкал в ремни шариковой ручкой.
Марк и «Люси Кливленд» вдруг встали у меня перед глазами: здесь они нашли друг друга и связали свои жизни, чтобы победить воспоминания о ее мучениях или же достичь некой туманной, но спасительной цели.
«То, что ты не в силах изменить, ты порой в состоянии принять как есть, как-то так», — поймал я себя на мысли.
Мы обошли каждый дюйм строения. Я увидел, где именно Марк обнаружил фотоальбом; я увидел дыру в штукатурке, которую он пробил ломиком; как и он, я прошел по темным потайным коридорам и лестницам, спрятанным меж стен. На пыльном полу гостиной я увидел следы ног Марка и Джимбо — и еще чьи-то, скорее всего Ронни Ллойд-Джонса. Мне также показалось, я увидел едва заметные следы маленьких босых ступней Люси Кливленд.
Сержанта Полхауса поразили потайные проходы. Все это было ему в новинку. Диковинные особенности, которые Калиндар добавил своему дому, не фигурировали ни в одном документе его уголовного дела, потому что первым их открыл Марк.
В подвале — настоящей норе — старая угольная печь, ровесница дома, соседствовала с масляным котлом, установленным примерно в пятидесятых. Дымоход для старой и новой систем отопления был общим.
Здесь находились желоб и металлический «операционный стол», которые Марк описал Джимбо, пустые корзины с крышками и чемодан, битком набитый женскими волосами, — наследие безумия Джозефа Калиндара
— Вот что вдохновляло Ронни, — сказал я.
Полхаус кивнул. Он осторожно двигался вокруг печки, вглядываясь в пятна на полу и стараясь на них не наступать. Я наблюдал за тем, как он нагнулся над почерневшим потеком крови, будто ожидая, что тот заговорит. Закончив осмотр пятен, сержант выпрямился, обошел старую печь, остановился перед ней и распахнул тяжелую дверцу. Из кармана пиджака он достал фонарик размером с шариковую ручку и посветил в топку.
— Довольно чисто, — сказал он.
Я подумал, что сейчас он действует как должностное лицо. С трудом я попытался подыграть ему:
— А разве Калиндар сжигал в печке кого-то из своих жертв?
— Он это делал.
Полхаус резко захлопнул дверцу и начал странный танец на цыпочках средь застарелых пятен крови. Он направил луч миниатюрного фонарика на пол, и когда узкий пучок света падал на пятна, они наливались багровым, словно пылали изнутри.