Предоставив агентам проводить обыск в кабинете, Хауссер отправился в спальню. Обогнув двуспальную кровать, он подошел к платяному шкафу, занимавшему целую стену. Раскрыв дверцы, он осмотрел шикарный гардероб. Были тут драгоценные меха, вечерние платья, брючные костюмы, юбки и блузки. Все импортное, судя по качеству и фирменным лейблам. Простому рабочему пришлось бы потрудиться не один десяток лет, чтобы собрать этакий гардероб! Но Шуманы не были простой семьей. Хауссер выдвинул верхний ящик с бельем госпожи Шуман. И снова на него пахнуло ее сладкими духами. Не удержавшись, он взял и понюхал лежавшие сверху кружевные трусики. В их запахе было что-то вульгарное и одновременно изысканное. Фрау Шуман надушила трусики. Это подействовало на него так возбуждающе, что он чуть не сунул в карман те, что держал в руке, но вовремя одумался.
Закрыв дверцы платяного шкафа, он зашел в последнюю комнату. Это была комната дочери. На стенах висели плакаты с Надей Команечи и Карин Янц – олимпийскими чемпионками по гимнастике. На шкатулке стояла вставленная в рамку фотография самой девочки в гимнастическом трико, сделанная где-то на соревнованиях. Рядом с фотографией лежали две позолоченные пластиковые медали на цветных лентах.
– Комнату дочери нам тоже обыскивать? – спросил подошедший сзади Мюллер.
– Разумеется, – ответил Хауссер. – Но смотрите, чтобы поаккуратнее с ее вещами!
Хауссер ушел в кухню, агенты же тем временем фотографировали остальную квартиру. Открыв холодильник, он изучил набитые продуктами полки с разными сырами и мясными деликатесами. Хауссер достал оттуда коробку с концентрированным молоком и, отпив несколько глотков, поставил обратно. Он не любил молоко, но еще больше не любил Шумана с его гнилым буржуазным бытом.
– Мы закончили с квартирой, – сказал Мюллер, входя в кухню.
Хауссер закрыл холодильник.
– И что обнаружили? Нашли какие-нибудь заметки? Бухгалтерские записи?
– Нет, ничего. Но похоже, что Шуман тратит больше, чем зарабатывает в государственном банке.
– Какое проницательное наблюдение! – иронически заметил Хауссер.
Мюллер опустил глаза:
– Вместе с тем, что уже на него собрано, это подкрепит обвинение в коррупции и злоупотреблении служебным положением.
– Я хочу выявить всю его сеть, хочу найти счета, установить покровителей. Я хочу схватить его за руку на месте преступления. Провести полную чистку. Ясно?
– К сожалению, в квартире нет ничего, что вывело бы нас на его сообщников, да и против самого Шумана тут только косвенные улики.
– Поэтому мы продолжим работу. Свяжитесь с техническим отделом. Я хочу, чтобы во всех помещениях было установлено аудио- и видеонаблюдение, включая лестничную площадку.
Мюллер посмотрел на Хауссера здоровым левым глазом и почесал в затылке:
– Что скажет генерал Штраус? Ведь для операции такого масштаба вроде бы требуется его санкция?
Остальные агенты, собравшиеся в прихожей, выжидательно смотрели из-за его плеча на Хауссера.
– Если ты начнешь ставить под сомнение мои приказы, то в следующий раз я позабочусь о том, чтобы тебя отправили отпаривать письма в подвале пятого корпуса.
Обернувшись к окну, Хауссер выглянул из кухни на двор. Во дворе пожилой человек в синей форменной куртке подметал мостовую.
– Ага, управдом! Кажется, он живет на первом этаже?
– Да, в квартире справа, – ответил Мюллер.
– Что нам о нем известно?
– Вольфганг Фоллер. Вдовец. Шестьдесят восемь лет, бывший водитель автобуса. Член партии, вступил в возрасте двадцати трех лет.
– Пусть ночью кого-нибудь за ним направят.
– За что будем брать?
Хауссер пожал плечами:
– Напряги фантазию, Мюллер. Позаботься только, чтобы в результате он был доставлен в Хоэншёнхаузен.
Направляясь к двери, Хауссер на ходу бросил Мюллеру:
– Распорядись, чтобы техники оборудовали наблюдательный пункт в его квартире. Операцию организуем по тому же плану, как с Лео Данцигом. Круглосуточное тайное наблюдение под прикрытием.
– Есть! Кто въезжает в квартиру?
14
Берлин, Пренцлауэр-Берг, 16 августа 1989 года
Через несколько дней после проведенного службой безопасности обыска в доме девять по улице Грейфенхагенерштрассе Кристоф Шуман вошел в подъезд своего дома. Со двора доносилось равномерное шарканье: кто-то подметал мостовую. Рабочий день Кристофа закончился, и он возвращался из банка. Пиджак он нес под мышкой, и расплывшиеся на белой рубашке темные пятна со всей очевидностью демонстрировали, как ему было жарко. По пути к лифту он встретился с управдомом. Тот стоял к нему спиной, подметая площадку возле мусорных баков. Кристоф достал ключ и открыл дверь подъезда.