– Ты действительно сказал правду, Лео. Наверное, для тебя, прожившего всю жизнь во лжи, было счастьем облегчить наконец душу. Я обещал, что не утоплю тебя, и собирался сдержать слово. Если бы не Мюллер, – продолжил Хауссер, кивнув на стриженного под ноль человека, стоявшего возле водопроводного крана. – Мюллер не любит, чтобы кто-то выходил из этого ящика живым.
В ту же секунду Мюллер отвернул кран, и по шлангу в ящик толстой струей потекла вода. Ощутив приток холодной воды, Лео принялся орать и вырываться, но цепь крепко держала его на дне.
Хауссер приложил палец к губам и покачал головой:
– Ничего не поделаешь, иначе нельзя. Этот ящик наш секрет. Самая большая тайна в стране.
Хауссер наблюдал в иллюминатор, как вода, постепенно прибывая, наконец накрыла Лео с головой. Он чувствовал, как Лео спиной бьется о крышку, которая вздрагивала от каждого толчка. Однако это была неравная борьба. Лео бился о стальную крышку, пока его силы не иссякли, и в камере наступила гробовая тишина. Когда ящик наполнился до краев, сбоку сквозь неплотный шов стала сочиться вода, и Мюллер завернул кран. Склонив голову к плечу, Хауссер следил, как последние пузыри воздуха, выходя из полуоткрытого рта Лео, поднимаются к иллюминатору. Пузырьки в желтоватой воде напомнили Хауссеру свеженалитую кружку пльзеньского пива, и ему страшно захотелось пить. Хорошая выдалась ночка! С одним предателем покончено, и есть еще другие, которые скоро займут его место.
4
Кристиансхавн, 12 сентября 2013 года
Часы показывали девять минут первого, Могенс в своем кабинете нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Сквозь открытую дверь ему видны были часы в приемной с римскими цифрами на циферблате, он следил, как на них движутся стрелки. Когда длинная стрелка в режиме замедленной съемки переползла на цифру два, Могенс поднялся с кресла. Он взял со стола лежавшую перед ним прозрачную пластиковую папку и, достав из стаканчика с шариковыми ручками средней величины скрепку, положил ее в нагрудный карман. Пути к отступлению были отрезаны. Задуманному ограблению фирмы «Лауритценс Энтерпрайз» был дан старт. Мечту об этом он лелеял годами и потратил бесконечно много времени на то, чтобы во всех деталях до мелочей разработать план предстоящих действий. Наконец-то настанет отмщение за годы безропотно проглатываемых унижений, когда он, как собака своему господину, служил хозяину фирмы Акселю Пондусу Лауритцену. Теперь он уже не идиот, балбес и тупица, не умеющий сложить два и два! Воплощенная решимость, устремленная на выполнение задуманного плана, – вот что он сейчас собой представляет.
Могенс вышел из кабинета и направился в коридор через большую комнату с шестью рабочими столами, за которыми сейчас, как тому и следовало быть, никто не сидел. Три девушки из тех, что занимали эти столы, каждую среду ходили завтракать в кафе «Овен Вандет», и до их возвращения оставалось не менее двадцати пяти минут. Четвертая отпросилась сегодня по болезни, а последние две – Карен и Эллен Тюрегод, его персональная секретарша, всегда завтракали в столовой на третьем этаже. Эллен, самая пунктуальная из всех, неизменно возвращается ровно в половине первого, поэтому сейчас нельзя было терять ни минуты. Могенс вышел на лестничную площадку и спустился на первый этаж, где находилась мастерская. В открытую дверь он увидел мастера, поляка Стефаняка, тот работал на токарном станке, стоя спиной к двери. Вдруг со двора донесся шум – это в грузовой лифт, имевший вход со стороны двора, втаскивали контейнер. Обе двери лифта были раскрыты снаружи и изнутри, так что сквозь них было видно, что делается во дворе. Шофер выгрузил с тележки контейнер с канцелярскими принадлежностями и закрыл за собой наружную дверь. Канцелярские принадлежности фирма получала регулярно каждые шесть недель, отвозить их в лифте на третий этаж было обязанностью курьера Руне. Однако Могенс знал, что Руне, как всегда, сначала закончит свой завтрак, прежде чем удосужится спуститься вниз и закрыть лифт. Теперь Могенсу оставалось только выждать, когда слабый мочевой пузырь Стефаняка, не переносящий сквозняков, в очередной раз погонит своего обладателя в туалет, куда тот бегал несколько раз в час. По тому, как Стефаняк топтался, переминаясь с ноги на ногу, было видно, что долго ждать этого момента не придется. И после нескольких минут ожидания Стефаняк действительно отошел от токарного станка, и Могенс мог незамеченным пройти через мастерскую к лифту. Тихонько закрыв дверь, он нажал на кнопку. Старенький грузовой лифт со скрипом дотащился до третьего этажа, и Могенс оказался в нише, выходящей в длинный узкий коридор. Из столовой тянуло запахами съестного, через открытую дверь до Могенса долетали голоса коллег и обрывки разговоров. Вытянув шею, Могенс осторожно заглянул в секретарскую, где сидела Паулина в наушниках и что-то говорила в микрофон. Второй секретарши, Лизетты, в приемной не было видно. Разрабатывая свой план, Могенс отчасти основывал его на ее отсутствии. Он знал, что как раз в это время она должна отлучиться по особому делу в другое помещение.