Но остановиться Род уже не мог. Ему удалось одним глазком увидеть то, чего он ждал весь вечер, и теперь он хотел взять все сполна. Последние полтора часа он только и думал о том, что бы сделал с Энн, окажись она рядом. И вот она рядом, и будь он проклят, если не реализует задуманное!
Стоило слегка дернуть блузку, как она распахнулась. На мгновение он оторвался от ее губ и взглянул на полукружия ее груди. Белый шелк бюстгальтера подчеркивал белизну ее кожи. Сквозь тонкую ткань, требуя свободы, пробивались затвердевшие соски. Род просунул указательный палец в чашечку и извлек розовый сосочек. Не тратя времени на размышления, он припал к нему губами, облизнул, осторожно вцепился в него и потянул. Энн испустила стон. Он нащупал другой сосок, высвободил его и, зажав пальцами, надавил. Она тяжело дышала.
Род зажмурился. Боже, она отвечает ему, да так, что он готов умереть от наслаждения! Продолжая рукой и губами ласкать ее грудь, он опустил другую руку ниже, провел по бедру и ощутил нежную мякоть ее кожи. Вот это да! На ней нет чулок! Но все хорошие девочки носят чулки! Значит, не такая уж она моралистка, какой прикидывается.
Его пальцы заскользили выше. Он осторожно, медленно приподнимал ее юбку, пока не добрался до трусиков. По тому, как она целовала его, он решил, что она готова, что желает его не меньше, чем он ее, и решился.
Энн дернулась, на секунду ему показалось, что все кончено, но она лишь плотнее прижалась к нему. Род застонал. Господи Иисусе, она хочет, чтобы все произошло прямо здесь!..
Никогда прежде Энн не теряла голову, не бросалась безоглядно в водоворот страсти, не заботясь ни о чем. И в то же время она вполне владела собой. Более того, она владела и Родом, и охватившим ее вожделением. С того самого мгновения, как их тела под одеждой соприкоснулись, она поняла, что не устоит. Прочь глупые мысли! Она желает его, ей все равно, что будет через неделю, или завтра, или через минуту. Сейчас она полностью отдалась своей страсти, и все остальное потеряло для нее всякое значение. Она слушает лишь свое тело, она подчиняется ему, ибо знает: врожденные инстинкты никогда ее не подведут.
Энн принялась расстегивать его рубашку, но пуговицы не поддавались. В конце концов она рванула ткань, и они полетели в разные стороны, зато перед ней предстала его волосатая грудь. Она поразилась его сложению: такую красоту не смог бы изваять ни один скульптор.
Прижимаясь к нему, она думала: что доставляет ей большее наслаждение — ощущать огонь, струящийся по артериям, или биение его сердца, которое становилось все сильнее, все быстрее? Она ощутила его эрекцию, ей показалось, что они уже слились воедино, и все это подожгло давно тлевший костер.
Пока он ласкал ее, Энн отыскала молнию на его джинсах и расстегнула ее. Ей в руку ткнулось что-то живое, такое горячее, эластичное и в то же время твердое…
Она взглянула ему в глаза. В его расширенных зрачках читалось безумное желание, от которого ее вожделение стало еще сильнее. Двери лифта закрылись, и он начал опускаться. Род вытянул руку и нажал красную кнопку. Лифт замер посреди шахты.
Другой рукой он приподнял ее ногу. Она вцепилась руками в его шею, а ноги обвила вокруг бедер. Его палец снова забрался ей под трусики, и она застонала. Прижавшись щекой к его мощному плечу, она повернулась и увидела свое отражение в зеркале. Картина впечатляющая! Блузка расстегнута, из-под лифчика выглядывают соски, ноги оголены, их ласкают смуглые мужские руки.
— Достань у меня из заднего кармана… — услышала она шепот.
Он не договорил, но Энн, разумеется, догадалась о чем речь. Она вытягивает руку, находит на джинсах задний карман и извлекает из него тугую упаковку.
Род не терял времени даром. Он рванул ее трусики, а Энн, еще крепче обняв его правой рукой за плечо, зажала упаковку зубами, рванула пакет и собралась было надеть презерватив, но он перехватил ее руку.
— Не стоит, я сам.
Едва с этим было покончено, как Род прижал ее к запотевшему зеркалу лифта. Она поежилась, крепче уцепилась за него и испустила вздох, когда он вошел в нее.
Огонь, с самого утра бушевавший у нее внутри, наконец нашел выход. Все было так ново, так необычно и так захватывающе, что Энн отбросила последние сомнения. Она уступила зову плоти и с головой бросилась в пучину страсти. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.
Раньше она считала, что в подобных ситуациях девушка должна быть нежной, ласковой, любящей — да, любящей! Она должна любить того, кому позволила овладеть собою. Но в том, что происходит сейчас, нет ни следа нежных чувств. Оба они оказались бессильны перед могучим желанием своего тела. Ну и что с того?..