- Это еще не беда. Лишь бы они нас без закуски не оставили. В вашем магазине, поди, и закусить нечем?
Сторож покачал головой и языком причмокнул:
- Э-э, парень! Была закуска добрая... Да ты опоздал.
- Да ну? Что ж это за закуска?
- Изюбрятина.
- В магазине?
- Около прошла. - Дед сделал выразительный жест рукой. - Вчера целый день тащили - и все черным ходом.
- Ах ты, какая жалость! Я, грешным делом, люблю изюбрятину. Может, осталось у кого? Кто хоть привез-то?
- Кто ж тебе отпустит? Ты при форме. Пошли бабу, может, он и продаст. А то давай я схожу.
- Да ну, что ж тебя гонять, старого человека. Я жену пошлю. К кому?
- Только обо мне ни слова!..
- Ну, что ты!
- Пусть сходит к Кузякину. Небось даст.
- Где он живет?
- Третья изба с краю по главному порядку, считай от реки.
- Спасибо, вечерком пошлю. А ты мне ящичек приготовь для посылки.
- Это уж само собой. Собью. Дырки-то провернуть с боков?
- На что они мне? Чай, не яблоки посылаю. Бывай здоров!
- Спасибо! - Иван Корнеевич для почтения снял фуражку и проводил Конькова до ворот.
"А черный ход оказался интереснее. Нас из одних дверей вроде бы взашей вытолкали, а мы премся в другие. Хо-хо!" - весело думал Коньков, идя к дому Кузякина, и распевал на разные лады одну и ту же подвернувшуюся на язык строчку: "То ли еще будет! То ли еще будет!"
Кузякина он застал на дворе; тот подправлял плетень, вплетая свежесрезанные тальниковые хворостины в изреженные и прохудившиеся от времени прорехи в заборе.
Это был средних лет мужчина, черноволосый, с неприветливым скуластым лицом и косоватым разрезом узких монгольских глаз.
- Вы - Кузякин Михаил Емельянович?
- Ну, я, - неохотно отозвался тот, кладя топор на дровосек.
- Я участковый уполномоченный, - Коньков показал свою книжку.
- Да знаю, - сказал Кузякин, не глядя на этот красный документ.
- Мне поговорить с вами надо.
- Пожалуйста. - Хозяин указал на здоровенный чурбак, сел сам и вынул пачку папирос.
- Да что ж мы здесь? - Коньков глянул на серое небо. - Вон и дождь накрапывает. Пошли в избу!
- Пошли.
Коньков пропустил вперед себя хозяина и сам нырнул через порог в темноватые сени, потом прошли в избу. Изба как изба, ничего подозрительного: полы чистые, крашеные, стены обклеены обоями. Над кроватью с никелированными шишечками висит дробовик и патронташ. Коньков прошел к столу, сел напротив хозяина.
- Вы заготовителем работаете, в Бурунге?
- Так живу-то здесь. Работаю в потребсоюзе. Бываю, конечно, и в Бурунге... Изредка.
- Ну как изредка? Последний-то раз когда там были?
- Да уж недели две прошло.
- Ага!.. А что вы там делали?
- Пробковую кору сплавляли.
- Дробовичок-то с собой берете? - Коньков кивнул на ружье.
- Берем... Так, по уткам ежели.
- А если что покрупнее? Карабина-то разве нет?
- Как видите. - Кузякин указал на стену.
Вошла хозяйка, приветливо улыбнулась.
- А у нас во-он кто! Гости, оказывается.
- Гостей угощать надо, - сказал Коньков, здороваясь с хозяйкой.
- И правда! - встрепенулась она. - Миша, ну-к, сбегай за бутылкой.
- Спасибо! - остановил Коньков приподнявшегося было хозяина. - Рад бы с душой, как говорится, да нельзя. Служба! А вот кваску бы я испил.
- Дак я сейчас! - метнулась к дверям хозяйка.
- Не беспокойтесь! - Коньков подошел к скамье на кухне, над которой висел ковш, снял его. - Проводите, а я по пути и напьюсь.
И, направляясь к двери, спросил:
- Где у вас погреб-то?
Хозяин как-то съежился, а хозяйка, все еще не понимая, что к чему, защебетала:
- Дак, на двор выйдете - тут вам будет налево хлев, а туточки пряменько и погреб.
- Ну, хозяин меня и проводит, - обернулся Коньков к Кузякину. - Там и напьемся за компанию.
Они вышли во двор. Здесь, за дровосеком, под тенью ильма, стоял бетонный погреб, вернее, виден был только вход в погреб - окованная дверь под козырьком.
Растворилась она со скрежетом. Коньков, пригибаясь, вошел первым. В сумрачном погребе на мощной матице висело два окорока.
- О-о! Да тут и закусить есть чем, - весело сказал Коньков. - Кабаньи?
- Да, - выдавил из себя хозяин.
- Попробовать-то можно?
Кузякин только плечами пожал. Коньков вынул охотничий нож, отрезал небольшой кусочек, пожевал.
- Свежего копчения. Еще дымком припахивает. А говоришь - в тайге давно не бывал?
В ответ раздался только тяжелый вздох.
- Ну, что? Остальное сам покажешь или будем искать? - спросил насмешливо Коньков.
- Вон там в кадке изюбрятина. И больше ничего нет.
Коньков подошел к кадке, открыл рядно, там лежало мясо. Коньков пощупал его, отрезал кусочек, взял на язык.
- Даже просолеть не успело. Сами убили?
- Нет.
- Когда привезли? Третьего дня?
- Да.
- С кем везли?
- Один.
- У кого брали мясо?
- Охотники продали.
- Кто именно?
- Да они все там на одно лицо... не то нанайцы, не то удэгейцы.
- Вы покупали в Бурунге?
- Нет, возле артели. До Бурунги бензина не хватит.
- А сколько сдали мяса в сельповский магазин?
Кузякин, застигнутый врасплох, помолчал...
- Так чтобы в магазин сдавать... этого не было. Приезжала Настя, продавец. Ну, пуда два взяла для своих... знакомых там, друзей.
- Понятно! Промысел налажен.
- Да это случай... Просто подвернулись мне охотники. Я ж на рыбалку ездил. Какой там промысел!
- Разберемся... - Коньков вышел на двор и сказал хозяину, запиравшему дверь: - Вы погреб-то не закрывайте. Сейчас понятых вызовем. Придется мясо конфисковать, и протокол составим...
15
В приемной прокуратуры, куда пришел Коньков, чтобы доложить Косушке насчет конфискации убоины, он неожиданно столкнулся с Дункаем.
- Семен, ты чего здесь делаешь? Тебя снова вызвали? - Коньков с настороженностью и недоумением глядел на Дункая.
- Да нет, не вызывали, - ответил тот улыбаясь и протягивая руку. - Сам приехал.
- По какому делу?
Дункай взял Конькова под руку и отвел к порогу, подальше от сидевших на диване посетителей.
- Понимаешь, какая история... Тот шалый тигр, которого замечали возле Бурунги, теперь на Улахе ходит.
- Ну и что? А где эта Улахе?
- Улахе по-вашему Медвежий ключ. Распадок.
- Постой! Про Медвежий ключ и у Калганова написано, но его нет на карте.
- На карте есть Улахе. А русские охотники, из Воскресенского, звали это место Медвежьим ключом.
- Что ж ты предлагаешь? Поймать этого тигра и допросить - съел он свидетеля или нет? - усмехнулся Коньков.
- Да погоди ты!.. - Дункай опять потянул к себе Конькова и сказал тише: - Там же, наши люди говорят, будто скрывается какой-то человек. Понимаешь, чепуха получается: тигр слопал человека на Бурунге и живет в распадке рядом с другим человеком. И ничего! - Он зашептал Конькову на ухо: - А может, этого свидетеля-кашевара никто не съел? Может быть, он и скрывается там?
- Семен Хылович, ты гений! - Коньков ткнул его в бок и шепнул на ухо: Ты про эти свои догадки никому не говорил еще?
- Никому! - покачал головой Дункай.
- Молодец! Ты один приехал?
- Со мной еще Сольда. Он на завалинке сидит, на солнышке греется.
- Зови его сюда! А я сейчас следователю скажу - и мы вас вызовем.
Как только вышел от Косушки прокурор, Коньков сразу прошмыгнул в дверь.