— А он ползает по полу не так уж медленно, — заметила Людмила Николаевна.
— У какого-то автора, надеюсь, у серьезного, говорится, что осьминоги могут сутками путешествовать по суше. Воду они хранят «за пазухой»- накрепко запирают ее в мантийной полости на специальные застежки. А скорость их передвижения будто бы равна скорости человека, идущего средним шагом…
— Нет, — произнес Мудрец, останавливаясь напротив Людмилы Николаевны.
— Ты опровергаешь ученого? — удивился Валерий. — Осьминоги не могут передвигаться по суше быстро?
— Могут, — проговорил Мудрец, брызгаясь водой из воронки.
— Значит, они не могут долго оставаться на суше?
— Не могут, — подтвердил Мудрец.
Валерия вдруг осенило, и он решился задать вопрос, который мог бы разрешить его сомнения:
— Здесь неподалеку много таких осьминогов, как ты?
— Нет.
— А где вы еще водитесь? Есть такие места?
— Да.
— Ты знаешь эти места?
— Да.
— Ты можешь нас туда провести?
— Да.
— Ты согласен нас туда провести?
— Да.
— Удивительно покладист, — поразилась Людмила Николаевна. — Даже как-то не свойственно недрессированному животному…
— Ты любишь человека? — спросил Валерий.
— Да.
— А за что? Тебе кажется, что он похож на тебя? У него тоже есть руки, только поменьше, так?
— Нет.
Ответ Мудреца привел Валерия в некоторое замешательство, но он быстро нашелся:
— Ты хочешь сказать, что причина не в руках. А в чем же?
Осьминог молчал.
— В том, что человек разумен?
— Нет.
— Что «нет»? Ты не считаешь человека разумным?
— Бросьте запутывать бедное животное. Он любит — и все тут! — вмешалась Людмила Николаевна.
Валерию показалось, что в глазах осьминога мелькнуло новое выражение — и это не было отнюдь выражением любви и преданности. Белые пятна на голове спрута слились в одно, и оно так засверкало, что отвлекло внимание Валерия от глаз Мудреца.
— Мы не знаем, что он понимает под словом «любит», - сказал Валерий. — Может быть, совсем не то, что подразумеваем мы. Сейчас проверим… Мудрец, ты любишь море?
— О-о-о, — протянул спрут.
— Море, — уточнил Валерий.
— Не знаю.
— Не знаешь, что такое море? Но ведь я уже объяснял тебе. Море — это то, что расположено за этими стенами, что окружает нас. Вода, рыбы, крабы… Понимаешь? Любишь?
— Крабы…
Щупальца инстинктивно вытянулись, будто пытаясь схватить добычу, присоски на них выпятились. По телу осьминога пробежала темная волна.
— Крабы… Люблю. Вода… Люблю…
— Значит, любишь море.
— Не знаю, — повторил осьминог и втянул голову в тело.
Людмила Николаевна всплеснула руками, поражаясь упрямству Валерия, и спросила:
— Мудрец, если ты будешь выполнять то, что мы тебе скажем, получишь много крабов. Согласен?
— Да.
И опять то же самое странное выражение зажглось в его выпученных глазах.
— Мы выпустим тебя в море. Ты проплывешь вокруг дома три круга и вернешься.
— Да, — отозвался осьминог.
Валерий подумал: «Она молодец. Если он проделает это и вернется, можно будет выполнить все, чего не смогли сделать дельфины. И еще больше. Но шансы на успех слишком малы. Их почти нет».
Он принялся готовить «окно» для выхода осьминога. Мудрец нырнул в люк, сквозь прозрачную пластмассу было видно, как он изменил цвет, реагируя на изменение давления. Как только открылась последняя заслонка, он сложил щупальца стабилизирующими выступами наружу и ринулся вперед, сразу же растаяв во тьме.
Людмила Николаевна включила прожекторы. Но их лучи не могли пробиться дальше, чем на пять — семь метров, осветив стадо пестрых рыбешек, похожих на мотыльков. Словно сказочный единорог, проплыла совсем близко рыба-кузовок, и было отчетливо видно, как она поочередно гребла плавниками, слегка пошевеливая хвостом.
— Вернется ли он? — вырвалось у Людмилы Николаевны.
Валерий бросил быстрый взгляд на ее осунувшееся лицо, отметил припухлость у глаз. Он подумал, сколько сил приходится ей тратить, чтобы держать себя в руках и не думать о двух трупах, которые находятся совсем близко. Внезапно он отшатнулся от стены. В кольцо света, распугав рыб, влетела темная торпеда, развернулась и пошла прямо на него. Перед самой стеной она затормозила на втором развороте, и Валерий увидел огромный глаз, подмигивающий ему. Послышалось: «Раз!»
«Вот тебе и причина слуховой галлюцинации. Ведь это я мысленно посчитал «раз», думая о том, что Мудрец сделал первый круг, а показалось, будто он произнес это слово. Галлюцинация была настолько совершенной, что я мог бы легко ошибиться, если бы микрофоны не были выключены или нас не отделяли от моря звуконепроницаемые стены…»
Он потянулся к пульту и включил систему микрофонов, в которой были и ультразвуковые преобразователи. Снаружи донеслась болтовня рыб: хрюканье, свисты, мычанье, похожее на коровье, щелканье креветок. А вот и сами креветки выплыли из темноты, шевеля усами-саблями и настороженно глядя на стену «колокола». Несильный свет привлекал подводных обитателей, и к странной «скале» собрались рыбы с яркими плавниками, рыбы жемчужно-голубые, ярко-синие, серебристо-красные, похожие на женщин, вышедших пощеголять нарядами на проспект. Однако Валерий знал, что среди них имеются и весьма ядовитые создания. Одна рыба обладала добрейшей внешностью, будучи на самом деле отъявленной хищницей; другая имела пугающую голову со страшной пастью, а являлась безобиднейшим существом. Каждое создание пыталось выдать себя за другое, чтобы выжить.
Но вот звуки изменились, рыбы испуганно метнулись в разные стороны. В круг света снова ворвалась живая торпеда, и послышалось: «Два!»
«Я или он?» — подумал Валерий, пытаясь сообразить, кто же считает на этот раз. Что-то мешало ему думать, что-то мягкое и глухое, как кипа ваты, мокрое и скользкое, как медуза. Что-то давило на его мозг. Он уже был знаком с таким ощущением и боялся его.
Блеснула новая мысль, как рыба в лунном омуте. Валерий попытался схватить ее, спросил:
— Вы ничего не слышали?
— Как же, он считает круги.
«А в первый раз? Тоже он? Но как же я мог его слышать при выключенных микрофонах? Как звук оттуда мог пробиться сквозь эти стены? Чепуха! Надо произнести «чепуха» сто или тысячу раз и избавиться от наваждения. Если я перестану различать то, что может произойти, от невозможного, — мне конец.
Он увидел, как Людмила Николаевна подняла руки и сжала ими свою голову.
— Не могу больше, не выдержу!
«Чем я могу тебе помочь? Их не вернуть», - подумал он и сказал:
— Мудрец возвращается.
Но Людмила Николаевна закрыла глаза руками. Она думала: «Что со мной творится? Лучше бы вернулась тоска. А сейчас ничего нет, пусто. Ни тоски, ни горя. Только это тупое безжалостное давление на мозг. Хочется ли мне отомстить за них? Впрочем, месть — не то слово. В таких случаях мы любим выражаться красивее — возмездие. Но кому? Людям, которые их убили? За то, что они служили людям? С точки зрения убийц — не тем, кому следовало. А с моей точки зрения — именно тем. А с точки зрения дельфинов? Может быть, их точка зрения самая важная для всех нас. Ведь они думали, что служили людям — людям вообще, без разделения на страны, расы, нации, партии, не принимая во внимание целей и причин. Они были просто животными, к ним не подходит слово «аполитичные». Если они нас во многом не понимали, это еще не значит, что они глупее нас. Просто они другие, они — не мы. А возможно, мы сами еще не способны на сознательные контакты с другими разумными существами. Даже здесь, на Земле…»
Она вспомнила о Лилли. Он считал, что разговор человека с дельфинами длится достаточно давно и что еще во времена расцвета культуры древних греков дельфины попытались установить контакты с людьми, но с началом кровавых римских войн отвернулись от нас. А может быть, людям следует смотреть на все это с другой, с нашей стороны, и дело в том, что сам человек обратился к дельфинам тогда, в пору своего могущества и мира, и забыл о них, занятый уничтожением себе подобных. Прошли века. И сегодня человек снова обращается к дельфинам, хотя он не стал более мирным ни по отношению к другим существам, ни по отношению к себе. Политика… Это не пустое слово. Она выражает всю сложность отношений между людьми от семьи до государства. Ее делаем все мы своими желаниями, потребностями и ссорами, своей любовью и ненавистью, своими высокими порывами и низменными страстями. Она настолько же высока и благородна, насколько хороши мы сами. Но, откликаясь на наш зов, дельфины не знают о ней. И вот двоих из них убили люди… Людмила Николаевна почувствовала, как ее захлестывает ненависть: «Враги, негодяи, подлецы… Стоп! О чем же я думала? Почему слова вспыхивают и гаснут в памяти, как клочки бумаги? Я думала о врагах, об убийцах. Они хотят уничтожить нас, сначала наш мозг. Вот откуда это непреодолимое давление… Животные ни при чем. Врагами бывают только люди. Существует очень простая истина: врагов уничтожают. Но чтобы уничтожить, их надо найти. И в этом нам помогает осьминог. Снова животное. Мы, люди, всегда вовлекаем их в свою орбиту, в свою борьбу. Интересно, смогут ли они когда-нибудь сделать то же самое с нами? Осьминог Мудрец… Будь благословен за то, что ты помогаешь нам! Осьминоги важнее для нас, чем дельфины. Они разумнее, преданнее… Это самая важная мысль, к которой я пришла. А вот и Мудрец возвращается…»