<p>
ПРОПОЙ МНЕ...</p>
Я специально приехал в Милославск. Взял небольшой отпуск за свой счёт и приехал. Из-за Жени. Как мы с ней познакомились - отдельная история, судьба, как видно, решила мне подарить немного счастья под занавес лет, и не принять такой подарок было бы верхом глупости. Потому сейчас и здесь, в этом городе. С моей Женькой и моим счастьем. Я, разменявший четвёртый десяток и много чего повидавший, теперь частенько напеваю любимую песню отца. Вернее, мурлычу про себя мелодию без слов (их я совсем не помнил), и лишь один припев, врезавшийся в память, бесконечно выводит внутреннее "я": "Пропой мотив на "ай лав ю", тебя по-прежнему люблю...". Хорошо, Женя не слышала. Бесшабашным и безбашенным оперативник ещё может быть, но наивно-влюблённым - вряд ли. Смешно, господа. Так что пусть смешным я буду только в собственных глазах, но не в Женькиных. Возможно, я ей когда-нибудь и пропою, найду слова в интернете, открою хорошее вино, настрою гитару. Но только потом. Когда закончится этот кошмар. Когда сгинет этот ужас. Когда вновь станут доступны и интернет, и гитара, и когда по улицам снова можно будет свободно ходить, а не прятаться, как я теперь, в какой-то дыре...
Ветер охотно показывает немое кино на старых обоях - ветви там словно живые, выстраивают сюрреалистические картины, шевелятся в такт порывам, что-то пытаются сказать, но мне не до разговоров, мне тоскливо и одиноко, осталась лишь щемящая тоска по прошлому да остатки веры хоть в какое-то будущее. Возможно, только это меня ещё и держит на плаву, не даёт окончательно погрузиться во мрак безысходности. Хотя, казалось бы, какая разница? Не сейчас, так завтра. Как там говорила Женька? Успей попасть в рай до того, как дьявол пронюхает о твоей смерти? Похоже, я всё-таки не успел, не добежал, дьявол оказался проворнее. И вот теперь забился в первую подвернувшуюся нору и отрешённо рассматриваю, как движутся тени на выцветших обоях.
Заходящее солнце освещает ветви деревьев в парке, те ложатся узорами на стену, ветер добавляет свои штрихи в нестройную композицию, и тени оживают, захватывают всё большее пространство, мечутся по стене, будто в поисках выхода. Им-то он зачем? Мне выход нужнее. Но надоело уже бороться, если честно. Не вижу в том особого смысла. Лежу на продавленном диване, осень стучится в окно, а я отрешённо смотрю немое кино и пытаюсь понять, что делать дальше.
Женьку потерял недалеко отсюда, глупо потерял. Наверное, свернула не в тот проулок, не успела за мной - бегаю-то быстро, оглянулся на очередном повороте, а её нет. Надо было тут же сориентироваться, вернуться, кричать, звать, да не успел: ломая забор, уже выкатывался на улицу шар-убийца, и стало вдруг очень мало времени на принятия решений, и стало не хватать воздуха в лёгких от стремительного бега, и мысль "Где Женя?" также стремительно исчезла, растворилась где-то в подсознании. Больше всего на свете я хочу, чтобы Женька выжила. Следующее моё острое желание - сдохнуть. Но не так, как другие - с воплями и застывшим ужасом в глазах, а чтобы для себя незаметно, безболезненно и лучше во сне. Отойти в мир иной на цыпочках, не оглядываясь на весь этот кошмар, отойти тихо, ни о чём не жалея. Думаете, несбыточная мечта? Ну, почему же? Наглотаться, например, таблеток под завязку. Или принять смертельную дозу наркотика, лучше всего героина, он, говорят, самое то для полёта в тот край, откуда не возвращаются. Жаль только, таблеток у меня нет, а героина тем более. Правда, имеется пистолет, всего один выстрел в висок - и до свидания, шизанутый мир. Только вот глупо стреляться, когда есть хоть малейший шанс за то, что Женька жива, что кошмар прошёл рядом, не задел костлявой рукой. Но желание сдохнуть всё равно не проходило. Разве что трансформировалось в понятие "забыться", и желательно - навсегда. Только кто меня спрашивает о желаниях? А сам я давно уже не их творец, осталась лишь внутри та самая щемящая тоска да отголоски напевов про "ай лав ю". Боже, неужели такое когда-то было возможным? В той, уже другой жизни? И было столь же естественным и необходимым, как само понятие "жить"? Верилось с трудом...
Диван издал что-то похожее на облегчённый вздох, когда я встал и подошёл к окну. Некоторое время напряжённо прислушивался, потом осторожно выглянул.
Отсюда, со второго этажа, выглядело всё безрадостно, уныло. Красками мир не богат, больше преобладало серого: скучное небо, скучная трава, блеклые кустики и невзрачные стволы с растопыренными ветками. Ветер шумел листвой, но как-то несмело, лёгкими порывами. Время от времени качал ветви, и те послушно двигались тенями на старых обоях, пытаясь изобразить черно-белое кино с никудышными актёрами. Мир рвало на части, и это был всего лишь один штрих в общую картину безысходности: я у окна, на что-то ещё всё-таки надеющийся, и искривлённые ветви, марионетками пляшущие на стене. Адью, госпожа удача, прощай, прошлая жизнь, и здравствуй, безумный блокбастер под страшным, всеобъемлющим названием "Конец света в профиль и анфас"...
Часа через два стемнеет, подступит ночь, а у меня всего одна свеча, но зато исправная зажигалка. Есть пять банок тушёнки в рюкзаке, буханка ржаного и палка колбасы. Ещё полная фляга с водой, чтобы "королевский" ужин запить. И пистолет, чтобы поставить финальный аккорд в этой печальной симфонии. Но стреляться я не буду, не дождутся. Пока есть хоть какая-то надежда, что моя Женька не погибла, не сгинула в этом кошмаре бесплотной тенью, "макаров" останется в наплечной кобуре. Вот найду её вопреки всему, и тогда... Мотив на "ай лав ю" вновь ненадолго вернётся из полузабытого вчера, отпоёт своё, а после сердце само ляжет на ствол, и рука у меня не дрогнет. Вместе и уйдём. Потому что это куда милосердней того кошмара, что катается по улицам и убивает, убивает, убивает. Боже, за что ты нас так? Безжалостно и в лёт?
Я смотрел вниз, время неторопливо, посекундно отмеряло свои шаги, приглушённо шелестел ветер за окном, солнце подслеповато щурилось из-за деревьев, и была призрачная надежда: а вдруг эта идиллия не нарушится никем и никогда? Просуществует ни минуту-другую, не час или полтора, а долго-долго, целую вечность, например? И всё вернётся на круги своя. Я даже согласен на то, чтобы этот кошмар ушёл обратно, в тот ужасный сон, из которого он, наверное, и явился. А я уж постараюсь, чтобы больше мне такого никогда не приснилось. Потому что если это реальность, то я не хочу иметь с ней ничего общего. Никогда.
- Только это не сон, вот в чём дело, - прошептал, глядя на улицу, - это как раз реальность. И там застряла Женя. Как же тебя вытащить, милая?
Навыки моей профессии, будь это мирное время, тут бы наверняка пригодились. Но что может сейчас сделать рядовой оперативник, который и сам толком не знает, в какую сторону податься от этого безумства, чтобы окончательно не растерять остатки мужества, да и самому не свихнуться? Где тебя искать, когда в городе чёрт те что творится, когда третий день паника и мир на глазах рушится, когда привычный уклад жизни встал на дыбы и мордой тебя в кровь, грязь и пепел? И не знаешь, что ждёт завтра? Если, конечно, ты до этого завтра ещё доживёшь по случайности или недоразумению. Как тебя найти во всём этом, милая?