Бедные пасторы, находящиеся посреди всего этого разнообразия и плюрализма! К кому ему (ей) идти за авторитетным Божьим словом? Один вариант предлагает доверять своей интуиции и говорит, что более глубокое значение, которое человек хочет придать тексту, является верным, так как он (она) такой же верующий, как и остальные, и может почувствовать те значения, которые не могут быть немедленно подтверждены исследованиями грамматики и истории изучаемого текста. Если подобный субъективизм разрешён новыми правилами игры, то это, конечно, гораздо лучше, чем кропотливый труд по определению значения текста с изучением его грамматики, синтаксиса, истории и богословия греческих, арамейских и еврейских текстов.
Другие пасторы могут решить, что если апостолы могли обнаружить такое богатое значение в Ветхом Завете, которое не поддерживалось более давними методами толкования, то, возможно, в новую эру действия Духа Святого пастор может, подобным образом, применить небольшую «герменевтическую натяжку» к похожим текстам. Такой подход был бы особенно понятным, поскольку общество первого века, возможно, использовало такие методы, как пешер и мидраш.
Несмотря на все эти «усовершенствования», о пасторы и преподаватели, умоляю вас, не используйте этих методов! Они содержат много серьёзных заблуждений, которые приведут к самой страшной катастрофе — потере Божественного авторитета слов, звучащих с кафедры, — если проповедник будет постоянно в точности следовать этим правилам. То, что нам сегодня крайне необходимо, — это сильная, чистая проповедь Божьего Слова в полном его объёме (вся воля Божья), со всеми его утверждениями (абзац за абзацем, глава за главой) и во всей его силе (в силе слова, написанного под водительством Святого Духа)! Если мы довольствуемся меньшим, то мы словно пытаемся затушить игрушечным водным пистолетом охватившее культуру пламя секуляризма, язычества и множества других явлений.
Однако тут же раздаются громкие протесты: «Но не мог ли Бог, истинный Автор Писания, поместить в текст второе значение, которое не было известно автору-человеку?» Звучит достаточно духовно, но так ли это? Я утверждаю, что это неточное изложение фактов. Бог не использовал язык ангелов или что-либо подобное, но Он обращался к смертным на языке греческих торговых площадей и на языке хананеев-язычников. Почему? По одной-единственной причине: чтобы Его поняли!
Если кто-то утверждает, что какая-либо часть Божественного послания подчинена обычным правилам интерпретации, а другая его часть освобождена от этих ограничений, то мы должны попросить тех, кто утверждает подобное, показать нам, какие отрывки Писания к какой части принадлежат и каковы критерии для подобного разделения. И если дальше следует утверждение о том, что авторам Нового Завета была предложена демаркационная линия, позволявшая им разбивать послание на две составляющие, то должны ли мы предположить, на мгновение согласившись с предыдущим аргументом, что число текстов, имеющих тайное, или второе значение, исчерпывается цитатами из Ветхого Завета, которые использовали авторы Нового Завета? Или этот перечень цитат даёт нам лишь верное направление, когда мы задаёмся вопросом о критериях? Особенно сложно обосновать критерий для sensus plenior. Что бы это ни было, это не содержится в графе, в написанном тексте. Для этого понятия придут трудные времена, когда станет понятно, что только написанное слово является боговдохновенным, как об этом говорит Павел во 2 Тим. 3:15–17.
Мнение о том, что Бог преднамеренно скрыл в библейском тексте хипонойа, или некое тайное значение, пока код будет взломан и открыт избранным, если не всем, светским и церковным интерпретаторам, является, мягко выражаясь, слишком смелым заявлением. Сам термин «откровение» кричит о том, что Бог намеревался «раскрыть», «обнажить» значение, которое Он имел в виду, когда говорил через посланных Им авторов. Утверждать нечто большее или меньшее — значит иметь дело с Самим Богом. Не существует и крупицы свидетельства (подтверждения, доказательства) о наличии какого-либо дополнительного, тайного, мистического значения, или хипонойа, существующего в тексте, вокруг него или под ним. Бремя доказательства наличия этих дополнительных значений и смыслов в библейском откровении лежит на плечах тех, кто этому учит. Мы только просим, чтобы они ясно и обстоятельно объяснили критерии обнаружения наличия такого феномена в тексте и затем дали нам инструменты, которые нам понадобятся, чтобы открыть этот дополнительный смысл и значение. А до тех пор наше толкование таких текстов должно основываться на тех же принципах, что и толкование любого другого отрывка — если только мы не хотим сделать всё возможное, чтобы общение между Богом и людьми посредством Библии прекратилось.