— Виржиль! Прекрати! Прекрати!
но Виржиль не покачнулся и не остановился, он рыкнул, резко выпростал руку назад и от удара упал навзничь, лицом к звездам, Либеро, а Виржиль остервенело бил Пьера-Эмманюэля кулаком по ногам, затем одной рукой прижал колени к земле, а другой раскрыл вынутый из кармана нож; Либеро вскочил, встал перед ним и заорал:
— Перестань! Остановись!
но Виржиль беспрестанно размахивал ножом, и тогда Либеро зашел из-за спины в тот момент, когда Пьер-Эмманюэль завопил изо всех сил, ощутив кожей холод лезвия; Либеро принялся с силой колотить Виржиля по плечам и по шее рукояткой пистолета, но тот не обращал на него внимания и продолжал размахивать ножом, словно отгоняя от себя мух, а затем запустил пятерню в пах Пьеру-Эмманюэлю и склонился еще ниже с ножом, затем снова локтем отшвырнул на землю мешавшего ему Либеро — он стоял теперь на коленях; Пьер-Эмманюэль издавал нечеловеческие, леденящие душу вопли, Либеро взглянул на стоявшего истуканом Матье и снова заорал:
— Виржиль! Умоляю! Хватит!
но крик его перекрывали безумные вопли Пьера-Эмманюэля, и тогда Либеро резко поднялся, взвел курок, вытянул перед собой руку и выстрелил в голову Виржилю Ордиони, который тут же завалился на бок. Пьер-Эмманюэль высвободился и отполз на четвереньках, словно спасаясь от огня, и сел на землю со спущенными штанами, дрожа всем телом и беспрестанно стоная. Ляжки его были в порезах, и в паху виднелась кровавая полоска. Либеро подошел к Виржилю и упал перед ним на колени. Асфальт был забрызган кровью и каплями мозга, и тело Виржиля еще какое-то время содрогалось в конвульсиях. Либеро закрыл рукой глаза и подавил рыдание. Затем выпрямился на секунду, взглянул на рану Пьера-Эмманюэля и снова сел рядом с Виржилем, взял его за руку и поднес к губам. Пьер-Эмманюэль все еще стонал, а Либеро время от времени тихо приговаривал:
— Заткнись, у тебя все цело, заткнись,
и снова, плача, закрывал глаза рукой и повторял:
— Заткнись,
и вдруг неуверенно повел пистолетом в сторону Пьера-Эмманюэля, который, как заведенный, все причитал:
— Ой бл…дь, ой бл…дь, ой бл…дь, ой бл…дь,
и никак не унимался, а Матье, не шелохнувшись, стоял под светом луны и смотрел на происходящее. И вновь мир погрузился во тьму, все, без остатка, накрыв собою. И вновь голос крови возопил к Господу от земли, и возрадовались кости сокрушенные, ибо никто не сторож брату своему, и в воцарившейся вскоре тишине летней ночи можно было расслышать, как тоскливо кричит сова.
Проповедь о падении города Рима
Орели сидит у постели деда. Он может без страха окунуться в свои темные предсмертные видения, ибо Орели поджидает вместо него миг кончины, и в напряженном ее взгляде нет ни тени усталости. Врачи подарили Марселю Антонетти редкую возможность умереть дома. Они еще могут бороться с болезнью, но бессильны перед демоном глубокой старости, неизбежным распадом тела. Желудок наполняется кровью. Сердце разрывается от собственных ударов. Каждый глоток чистого воздуха разжигает иссохшую плоть, тлеющую подобно смирне. Дважды в день приходит медсестра, чтобы ввести внутривенное и определить степень угасания. Виржини Сузини приносит из бара еду, которую Бернар Гратас готовит для Орели. Со вчерашнего дня Марсель уже совсем ничего не ест. Клоди с Матье должны прилететь сегодня из Парижа. Орели попыталась их отговорить, но Матье настоял. Жюдит побудет с детьми одна в Париже столько, сколько будет нужно. За прошедшие восемь лет Матье побывал на Корсике лишь однажды, когда выступал в качестве свидетеля на судебном процессе над Либеро в Аяччо, но в деревню так ни разу и не заехал. Он не изменился. Он по-прежнему думает, что достаточно отвести взгляд, чтобы низвергнуть в небытие целые пласты своей жизни. Он по-прежнему считает, что то, что исчезает из поля зрения, перестает существовать. Если бы Орели прислушалась к своему недоброму сердцу, она бы сказала Матье, что приезжать не надо. Что слишком поздно. Что не стоит разыгрывать здесь комедию искупления грехов. Но она ничего не сказала, и она ждет. Ставни в спальне полуприкрыты. Она боится, что слишком яркий свет будет слепить деду глаза. Но и не хочет, чтобы дед умирал в потемках. Время от времени он приоткрывает глаза и поворачивается к ней. Она берет его за руку.