— Судьба сурова. Она забрала ребенка в преисподнюю.
Когда Гульба предложил отметить пирушкой очередную победу, он печально произнес:
— Это ваш праздник, а у меня траур по тому, кого я считал своим сыном. Отмечайте без меня.
Олег хитро прищурился.
— Сыном, говоришь. Тут у меня есть парень, который может заменить тебе сына.
— Кто это?
— Малыш стоит за дверью. Сейчас я его позову. Эй! — Во всю глотку гаркнул Гульба. — Зайди.
Со всех ног в кабинет вбежал невысокий, стройный мальчишка. Со всего разбега он кинулся в объятия сверхмаршала, едва не повалив его.
— Янешь! Янешь! Где ты пропадал? — Максим едва удержал готовые выступить слезы.
Мальчик, запинаясь, ответил:
— После аннигиляционной вспышки я потерял сознание. Потом мое обездвиженное тело бросало меж обломков. Я не мог ответить на сигналы, посылаемые по гравиорадио. И вообще, спасибо компьютеру. Если бы не он, меня бы здесь не было. Автоматика выбросила мое тело из гиперплазменного шара.
— Тебе, малыш, повезло.
— Конечно. Иначе не говорили бы я с вами.
— Мы выиграли и эту битву. Скоро от конфедерации останется лишь дурная память. Ты счастлив?
— На данный момент — да. Но буду ли счастлив завтра — это философский вопрос.
Мальчишка улыбнулся. Он был доволен, что такая мудрая мысль пришла ему в голову.
— Это мне напоминает Фауста и Мефистофеля. Тогда дьявол загадал Фаусту, что он должен выбрать момент наивысшего счастья и крикнуть: "Остановись мгновение, ты прекрасно!" Разумеется, ни одно из мгновений не показалось Фаусту настолько прекрасным, чтобы его остановить навечно. Любое мгновение перестает быть восхитительным, стоит ему застыть, заморозиться льдинкой. Движение — вот подлинное счастье!
Мальчишка добавил:
— Цель — ничто, а средства ее достижения дают подлинное блаженство. Например, если мы разобьем конфедерацию, то почувствуем опустошение. А пока идет война — увлекает сам процесс.
Уловив непонимающие взгляды, Янешь пояснил:
— Вот мы сегодня сражались и радовались. А теперь, после победы, осталась лишь усталость.
— Ты не прав, — подмигнул Олег Гульба. — Забываешь о наградах.
— Самая лучшая награда солдату — возможность убить своего врага. А звездочки на погоны или крест на грудь — это уже из разряда бижутерии.
— Вот как?! — Гульбе стало смешно. — Ты рассуждаешь, как ребенок. Звездочки на погонах или ордена, причем чаще в форме звезды, чем креста — это великая честь. Они подводят итог твоей жизни, твоим способностям, смелости, в конце концов. И если ты можешь сражаться, значит, и награду должен получить по заслугам. Вот я не знаю, вручать ему медаль "За отвагу" или нет?
Мальчик слегка растерялся. Возможность повесить на грудь не просто серебряную побрякушку, а символ храбрости — это не шутка.
Максим, улыбаясь, успокоил ребенка:
— Это мое право, как командующего звездным фронтом, вручать такие медали. Я уже издал указ о твоем посмертном награждении, а теперь медаль вручат живому.
Глаза Янеша засияли.
— Великолепно! Лучше быть живым, чем мертвым. Ведь живой я смогу гораздо больше убивать противников.
Генерал Филини рассмеялся.
— Мертвый ты уже никого убить не сможешь. Прах ты и в прах обратишься.
— Это как? — Лицо мальчика стало серьезным.
— А так. Словно солома сгорела.
Янешь придал себе мудрый вид.
— Однако, ничто в природе не исчезает бесследно, и сгоревшая солома преобразуется в углекислый газ и пепел. Даже топливо из антиматерии отнюдь не превращается в ничто, а извергается потоками фотонов. Так и моя личность — она не может просто раствориться в пространстве. Нет, она должна сохранить свое существование.
Филини улыбнулся.
— Может, и сохранится, записанная в суб-ноосфере. Как на магнитной ленте сохраняется изображение и голос. Или в гравиокапсулах.
— Не только.
Мальчишка весь подобрался.
— Я читал одну книгу… Там говорится о том, что мы продолжаем жить в параллельной вселенной, сохраняя память о прежней жизни. И в этом новом мире тоже идут войны, есть эволюция, борьба за выживание. Но мы становимся мудрее, потому что у нас сохраняется память. И я, уже воплотившись в ребенка, не написаю себе в штаны, а пойду в туалет. Моя личность полностью сохраняется, а плоть временно становиться другой.
Олег Гульба ошеломленно уставился на Янеша.