Наконец, смирение все обращает для нас в прибыль: если мы больны, смирение принимает это из руки Божией с благодарностью; если же Бог дает здоровье, мы благодарим Его и тем с большим усердием служим Ему; если нам на долю выпадает презрение, мы благодарим Господа и знаем, что заслуживаем еще большего, если же нас чтут, то мы знаем о своем недостоинстве и тем больше смиряемся; всякий может искать против нас своего права, мы признаем его за ним, сами, однако, никогда не предъявляем претензий к другим. И, дабы вкратце объять все: с самим собой смиренный хитер и умен, для того чтобы скрыть свое благое и сделать его неприметным, а немощи свои и грехи никоим образом не прятать а, напротив, выставлять их напоказ; однако к своему ближнему он благ, бережен и снисходителен; даже и самое малое благо он умеет подчеркнуть и легко пройти мимо заблуждений и немощей; там, где это неудобоисполнимо, он по возможности прощает, памятуя о человеческой поспешности и слабости, о возможном заблуждении во мнении или знании, или даже показывает, как он давно исправил себя и свой грех.
Глава десятая
Продолжение об истинном смирении
Кто хочет придти к истинному смирению, которое есть также самый надежный и прямой путь ко всякой святости и к любви Божией, тот познай и признай — как мы сказали уже ранее — свою слабость без благодати Божией, Его величия и верности человекам, и человеческую немощь и неверность; тот научись совершенному к самому себе презрению и твердо убедись, что всякое презрение или поношение, которое приходится ему перенести, и будь их столько, сколько кому-либо вообще доводилось испытать, не суть больше или более постыдны для него, нежели он того заслуживает.\1\ Из этого убеждения и умонастроения в нем возникнет особенная свобода и большое доверие к Богу, и чем глубже смирение, тем свободнее душа, тем больше ее упование на Господа, и таким образом для нее, конечно, будет легко все свои силы употребить на хваление и благодарение своему Богу; и если бы она смогла каждое мгновение так хвалить Бога и так благодарить Его, как это возможно было бы лишь всем тварям вместе взятым, то все же сие было бы для нее слишком мало и недостаточно; и именно эта неспособность хвалить Бога по достоинству и благодарить Его — вновь приводит ее к презрению самой себя. Теперь это чувство и эта внутренняя убежденность в собственной незначительности перед лицом Божьего величия есть как раз наиболее приятное и любимое для нее; ибо не утешения, не сладости ищет она в своих упражнениях и трудах; но единственно честь Божия есть цель всего ее стремления и поиска. Потому всякую тяготу, всякое страдание, которое случается ей в служении Господнем, воспринимает душа как мановение Его руки, как даяние Его руки, которая хочет чтобы та не забывала о смирении, которая хочет научить и убедить ее, что она недостойна веселия и утешений Господних и должна лишь предаться Ему на все времена и на всю вечность и принять все, что Ему будет угодно с ней сотворить, и что эта покорность, это непременное послушание Богу ей гораздо приятнее нежели если бы ей была дана свобода на всю вечность выбирать себе то, чего она хочет; ибо хотя хвалить Господа и есть одно из наилучших дел, но все же славнейшее и блаженнейшее есть принадлежать Ему всецело, ибо оно глубже вводит человека в Бога, и оно есть не столько делание, сколько боготерпение.
Если же это смирение должно стать в нас способностью и привычкой, то нам необходимо непрестанно упражняться в нем; ибо через упражнение оно станет в нас сущностью, нашей второй природой, то есть упражнение меняет природную склонность; если же на это способно уже упражнение, насколько же более это может благодать, которая действует в упражнении? В такие смиренные сердца божественное солнце может непосредственно посылать свои светлые лучи, ибо они погрузились глубоко и встали прямо под Богом, не оглядываясь назад и не глядя вперед, устремив свой взор непосредственно к Богу. Таким же одиноким вовне и внутри и погруженным в молитвенное молчание должно быть и тебе, и унизить себя не только перед Богом, но и перед всеми тварями вплоть до последнего червя, который ни оскорбил когда-либо Бога, ни получал когда-либо от Него такого множества благодеяний как ты. Если хочешь иметь свое сердце спокойным и свободным от боли оскорблений, то будь смирен; лишь в том случае, если отсутствует смирение, тебя должно постигнуть и постигнет страдание, ибо лишь уязвленное высокомерие и униженное надмение причиняет сердцу такие страдания, оно есть матерь таких мучений; имей Люцифер смирение, он никогда не стал бы дьяволом, надмение сделало его дьяволом. Не смирение ли охранило благословенную Матерь Господа от всякого греха и запятнания? Воистину! Если бы мы были поистине смиренны, мы никогда бы уже не согрешали, и Бог мог бы творить в нас безо всякого препятствия все, что бы ни пожелал; поэтому святой Августин говорит: «Если спросишь меня, кто лучший человек на земле, то я скажу, что это есть смиреннейший человек на земле, и если бы ты спросил это стократно, я всякий раз отвечал бы тебе то же самое».