6 — Ис. 40,6
7 — 2 Кор. 12
8 — В качестве заключения к этим двум периодам о внешнем и внутреннем спокойствии скажем, ради ближайшего понимания, еще следующее: ибо неверие и тупоумие могут признать многое из этого как вредное. Руеброх, коему Таулер как современник, пожалуй многим обязан, как может видеть всякий, кто сопоставит между собой труды обоих, тем более, что Таулер, как известно, достиг истинного божественного просветления лишь на 50-ом году своей жизни, а Руеброх к тому моменту уже давно жил истинной жизнью духа, повествуя о ней в своих писаниях, — этот Руеброх, говорит в сочинении «О некоторых основных добродетелях» в 9 главе: «Можно найти множество мнящих себя имеющими добрую волю, которой, однако, они отнюдь не имеют, ибо ими руководит самоволие; они хотят, чтобы Бог поступал с ними тем или иным образом; однако они весьма заблуждаются, ибо такая воля очень разнится от доброй воли; ибо не должно ждать от Бога внутреннего утешения или услады, но следует изо всех сил желать и ожидать от Него Его единственно святой и самой угодной воли. Ибо даже, если бы в благодати можно было просить или требовать, то все же иметь к тому неумеренное стремление есть несовершенство. Веруйте! Бог наипаче всего требует от нас того, чтобы мы пожертвовали ему нашу волю и предоставили Ему делать с нами то, что угодно Ему. Лишь так мы будем иметь истинный мир. Вне и кроме этого — всё, что мы говорим Богу и Бог говорит нам — имеет мало пользы или не имеет никакой, до тех пор пока мы от сердца не сможем сказать вместе с Апостолом: «Господи! Что хочешь Ты, чтобы я делал?» ( Деян. 9). Тогда Господь также будет знать, что должен делать Он. И это гораздо более угодно Ему, чем если бы мы, по нашей собственной воле, ради Его любви захотели бы представить, что творим сколь угодно великие вещи. Ибо превыше всего, что может быть сказано и сделано, Бог чаще всего требует от нас, чтобы мы сказали в наших сердцах: Господи! Да свершится Твоя святая воля! И действительно, нет ничего, что может наверняка и поистине сделать человека праведным, без спокойствия его собственной воли. Покуда не произошло успокоение его собственной воли, пусть знает он, что не обрел у Бога, в том, что относится к праведности, совершенно ничего. Если, однако, он достиг того, что совершенно оставил самого себя, принеся себя в жертву Богу ради Него Самого, и готов претерпеть внутренне и внешне всё, что будет угодно Богу, то лишь тогда и не ранее его можно назвать благополучным; ибо тогда он становится так же безопасен, как сам Бог, и тогда всё ему более принадлежит, чем что-либо могло принадлежать ему ранее. Более того, он ощущает здесь такой вкус, подобного которому не сможет ощутить никто, если равно не оставит прежде своей воли. — Много таких, которые желают того или иного образа жизни, того или иного блага, однако, на самом деле, всё что они творят, большей частью исходит от их собственной воли. Тот же, кто с совершенным спокойствием оставляет свою собственную волю в Боге, расплавляет и укрепляет ее, тот охотно принимает все, что по воле Божией должно произойти с ним во времени и в вечности, и сообразует свою волю с волей Бога.*