Глава четвертая
О смирении, терпении и покое умершего для самого себя, наряду с необходимыми предостережениями от возможного обмана
Когда умирает естественный человек, то происходят с ним три вещи: во-первых, в землю зарывают труп; во-вторых, над головою его до конца мира ходят живые, и он, таким образом, в известной мере попирается ногами; в-третьих, он разлагается в прах и пепел. Зри в этом земном подобии истинный образ духовно от себя отмершего человека.
Он сперва столь глубоко погружается в бездонное смирение перед Богом и людьми, что не только ни перед кем не возносится, но смотрит на всех как на лучших и более угодных Богу, нежели он сам; себя же самого, напротив, искренне признает самым ничтожным грешником.
Во-вторых, с терпеливым спокойствием он переносит, если его до самой кончины как бы топчут ногами, то есть он до смерти своей терпит в простоте сердца всякую неприятность, позор и стыд, страдания и муки, приходят ли они к нему от Бога или от людей, заслуженно или незаслуженно: он не оправдывается, не извиняется, не жалуется, не ищет мести, он подобен лежащему в могиле, который всему покорен; сделай ему приятное или причини боль, доставь наслаждение или страдание, похвали его или похули, — он воспримет равно как то, так и другое, для него все едино, ничто его не затрагивает, менее всего месть.\1\
В-третьих, во всем, что не есть Бог, он также стал ничем; ибо он всецело обратился к Богу, в нем совершенно угасло всякое стремление к временным и телесным вещам; дает ли Бог или отнимает, он недвижимо остается пребывать в Нем. То, чего настоятельно требует необходимость, и то, что неизбежно для человеческой природы, то он принимает, свою же волю он отдает в заточение воле Божией; он ушел от себя самого и всего того, что он может иметь или обрести; он стал ничем во всех вещах, в которых мог бы иметь, искать и обретать самого себя, дабы в нем могла совершаться безо всякого препятствия одна лишь Божественная воля.
Существует, однако, еще и иная духовная смерть, она есть то бесформенное претерпевание, та безотрадная пустыня, где не видно ни пути, ни способа достижения, в которую, однако, всемогущий Бог имеет обыкновение приводить именно своих друзей, подвергая их испытанию. Если теперь и нас Господь приведет к тому, если и мы ощутим этот ужас пустыни, то, значит, и нам необходимо умереть, от чего мы не хотим и не должны уклоняться, — хранить молчание и не предаваться внешнему, не искать извне ни утешения, ни радости, а напротив, пытаться понять, чего хочет достичь в нас Господь этим давлением и добровольно отдаться в Его волю; дабы нам наша совесть могла дать свидетельство в том, что мы действительно умерли на кресте со Христом, Который, будучи пригвожден ко кресту безо всякой помощи и утешения, оставленный изнутри и извне, предал Свой дух в руки Своего Отца. Этих людей имеет в виду Павел, когда говорит:«Умросте бо, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе. Егда же Христос явится, живот ваш, тогда и вы с Ним явитеся во славе».\2\ Потому, хотя безусловно похвально и хорошо глубоко созерцать страдания нашего Господа и часто повторять [это] со слезами в сердце и в глазах; однако более угодно Богу, если мы будем следовать распятому Христу в смирении.