СЕДМИЦА 32-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ
О вере и о делах.
Мк. 10, 46-52
Иак. 2, 14-26
Апостол Иаков пишет: «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его»?
Что для нас важнее, видно «из дел», которые мы предпочитаем другим делам. Кто для нас в жизни дороже, видно из того, чьи просьбы мы стараемся выполнить в первую очередь. Апостол приводит два примера веры. Авраам, по велению Бога, возложил «на жертвенник Исаака, сына своего». Потому что для него громче всего звучало слово, ранее сказанное Богом: «посмотри на небо и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их». «Столько будет у тебя потомков. Авраам поверил Господу, и Он вменил ему в праведность».
А Раав, жительница Иерихона, осажденного Израилем, скрыла у себя в доме двух разведчиков. Она «сказала им: я знаю, что Господь отдал землю сию вам, ибо вы навели на нас ужас, и все жители земли сей пришли от вас в робость». «Ни в ком из нас не стало духа против вас; ибо Господь Бог ваш есть Бог на небе наверху, и на земле внизу». И для нее этот факт перевесил национальные привязанности, и она сочла своим святым долгом помочь воинству Бога неба и земли (Нав. 2, 8-11).
В нашем Символе веры - двенадцать членов, и каждый член, это - либо факт прошлого, либо факт будущего, либо факт невидимого мира. Произнося Символ веры, мы провозглашаем, что все, что мы перечислили, - важнейшее для нас, и должно определять нашу жизнь. Мы провозглашаем, что должны жить, исходя из того, что есть Бог, и есть вечная жизнь; что через пророков и Апостолов нам открыта Его воля, и что за мои грехи, за мою жизнь отдал Свою жизнь Единый Безгрешный. И если мы словами перечисляем эти факты, а сами живем так, как будто их не существует, то наша вера «мертва сама по себе». «Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы»?
Мы верим в Бога, Который дал нам Свои заповеди. И вера наша живая, если мы эти заповеди соблюдаем. И что толку было бы в вере Авраама, если бы он веровал только «в душе», а повеление Божье, как «негуманное и изуверское», отказался бы исполнить? И если бы Раав только в душе поняла все, а сама выдала бы лазутчиков, - чего стоила бы ее вера?
И когда просим Господа с надеждой, что получим просимое, - это тоже дело веры. Ну что за польза для Вартимея, иерихонского слепца, если бы он просто сидел у дороги и верил бы, что по ней идет «Иисус, Сын Давидов»? Но он, узнав об этом, стал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов, помилуй меня! И вера, явленная делами, принесла ему богатые плоды.
Но есть и такая «вера», от которой да сохранит нас Бог: «и бесы веруют». Веруют в вечный огонь, уготованный им, и лишь «трепещут», никак не стараясь его избежать.
«Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва». Как тело оживляется и приводится в движение духом, так и в вере должно присутствовать то, что оживляло бы ее. Мы помним, что и Апостолы, хоть и говорили, что веруют в Господа, но делами стали свидетельствовать о своей вере только тогда, когда на них сошел Святый Дух. Значит, дела свидетельствуют, что вера оживотворена Духом Святым. И, значит, когда понуждаем себя к подобным делам, то - силою расчищаем в своем сердце место для Святого Духа.
О языке.
Мк. 11, 11-23
Иак. 3, 1-10
Сегодняшним «зачалом» Апостол Иаков способен прямо-таки отбить охоту заниматься учительством: «Братия мои! Не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению, ибо все мы много согрешаем. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело».
Нигде больше в Писании мы не найдем таких грозных слов о языке: «Вот, мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их; вот, и корабли, как ни велики они, и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий; так и язык - небольшой член, но много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества зажигает! И язык - огонь, прикраса неправды». «Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся, и морских животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто не может: это - неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда».
Получается, что желающий использовать язык, чтобы сеять «разумное, доброе, вечное», сам рискует попасть во власть языка, который «в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело, и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны».
В чем тут дело? Почему виноватым может оказаться язык, а не тот, кому он принадлежит? И почему меня может соблазнять мое же око или моя же рука? Почему члены моего же тела могут становиться как бы самодействующими, служащими не мне, а моей погибели?.. А потому, что они теснейшим образом соприкасаются с миром. И если я неумело воздействую на мир, то мир сам начинает этими же моими членами воздействовать на меня. Подобно как, например, рукой, протянутой утопающему, можно быть утащенным в воду.
Так и язык. Всегда есть соблазн: вместо того, чтобы показать веру свою «из дел своих», пытаться показать веру свою из слов своих. Красиво говорить о вере, вместо того, чтобы просто жить по вере. Тут как раз и можно уподобиться бесплодной смоковнице, которая прельщала своей листвой, но не имела плодов. Господь иссушил ее, оставив наглядный пример, куда может приплыть корабль от неправильного поворота руля.
Немногословная праведная жизнь во Христе не должна подменяться лекторством. Стихия лекторства - совсем не та стихия, в которой способно жить истинное православие. Как раньше говорили: хочешь научиться страху Божию? - Иди... Но не на курсы, не в Богословский институт. Иди, прилепись к человеку, имеющему страх Божий. Тогда и язык, и все остальное будет на своем месте.
О двух водах и одном источнике.
Мк. 11, 23-26
Иак. 3, 11 - 4, 6
«Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода»? - Риторически спрашивает Апостол Иаков. Потому что этого не может быть, как не может «смоковница приносить маслины, или виноградная лоза смоквы». Но ведь не об источниках, и не о деревьях заботится Апостол. Он напоминает, что из одного человеческого сердца не может одновременно исходить доброе и злое. А отсюда неумолимо следует, что сердце каждого - либо горький, либо - сладкий источник.
Прочитав это, нельзя не задуматься со страхом: а кто же я? Ну что же, - говорит Апостол, - испытайте, «мудр ли и разумен кто из вас»? Для этого не надо копаться в глубинах своего подсознания. Как из источника вода непременно выходит наружу, так и доброе сердце непременно выказывает себя, и не иначе, как «добрым поведением с мудрою кротостью». Истинная «мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна».