«Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я, и что ничего не делаю от Себя, но как научил Меня Отец Мой, так и говорю». Здесь — прикосновение к неисчерпаемой тайне Святого Креста, который величайшее зло пресуществил в величайшее благо, которому мы поклоняемся и которым защищаемся от всякого зла.
Суббота
О отцах
Ин. 8, 31-42
Однажды Господь сказал иудеям: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными». Господь обещает величайший дар, и Он вправе ожидать, что при слове «свобода» встрепенется всякая душа. Но Ему ответили: «Мы… не были рабами никому никогда: как же Ты говоришь: сделаетесь свободными»? Тут сразу можно ставить точку: если человек не чувствует несвободы, то говорить на тему свободы бесполезно.
Но Господь не уходит. Он должен сказать все, чтобы не желающие понять не могли бы Его же и укорить, будто Он что-то заведомо скрыл. И Он продолжает: «Всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете». Он пытается объяснить иудеям, что они рабы греха; а если рабы, значит, — не дети, не наследники, хотя и находятся в доме. И только истинный Сын, истинный Наследник может и простить их и освободить, и даже сделать подобными Себе. Но иудеи уверены, что свободны, что навсегда дети Божии, а значит, в освободителе не нуждаются. Поэтому они просто не могут вместить в себя Господних слов.
Ну что же, бывают разные языки, бывает, что люди по-разному думают. Почему бы иудеям, если они столь уверены в себе, если они даже не понимают языка, на котором говорит Господь, — почему им просто не пожать недоуменно плечами? Почему бы им, наконец, просто не посмеяться над странными и нелепыми словами? Почему Господь говорит: «Вы ищете убить Меня, потому что слово Мое не вмещается в вас». Откуда такая ненависть?
А дело в том, что обычно за простым человеческим непониманием Божественных слов скрывается «некто». Этот «некто» все прекрасно понимает, прекрасно знает, чего он хочет, и делает свое дело, оставаясь невидимым. Господь же пришел, чтобы вытащить его на белый свет и показать всему миру, кто на кого работает, кто с кем; и вот Он говорит своим собеседникам такую странную вещь: «Я говорю то, что видел у Отца Моего, а вы делаете то, что видели у отца вашего». Но для иудеев вопрос их сыновства решен раз и навсегда: «отец наш есть Авраам», друг Божий. Это — их вера, их надежда. Чада Авраамовы, значит чада спасения, значит, навсегда благословенные Богом. У каждого иудея свято хранилась его родословная, восходящая к Аврааму.
Господь же продолжает наносить удары именно в это, самое, казалось бы, защищенное место: «если бы вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога; Авраам этого не делал. Вы делаете дела отца вашего». Но у иудеев родословные простирались не только до Авраама, но и до самого Адама, а значит, до Самого Бога, из рук Которого вышел Адам. Кто смеет и кто может опровергнуть это? Они и отвечают гордо: «Мы не от любодеяния рождены; одного Отца имеем, Бога». Но Господь снова говорит: «Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел, и пришел; ибо Я не Сам от Себя пришел, но Он послал Меня».
«Если бы Бог был Отец ваш…» — вот какую жуткую загадку задал Господь иудеям. А правда: каково будет сыну, спокойно рассчитывающему на богатое наследство, вдруг узнать, что он вовсе не сын своего отца? И каково будет некоторым, даже уверенным, что они до последней клеточки сотворены Богом, вдруг оказаться совсем не Его детьми? «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10, 12), — предостерегает Апостол.