- Я не чудовище! - возразил Николай, попытавшись выкрикнуть эти слова, но его губы смогли воспроизвести только раздраженный шёпот и Эракул, сбив с его головы капюшон, схватил Чернова за руку и практически поволок за собой мимо рядов скамей. Они быстрым шагом приближались к входной, двустворчатой двери и Николай, не имея возможности сопротивляться, понял, что ему сейчас хотят преподать урок. Он попытался накинуть капюшон обратно, но в этот миг проповедник, распахнув двери, вытолкнул доктора на улицу.
Расступившиеся, зимние облака, оставили небольшой просвет для неяркого солнечного света и лучи, устремившиеся вниз, ударили доктора по лицу. Чернов ощутил их прикосновение. Кожа моментально отреагировала неприятным зудом, от которого все её клетки стали терять влагу, испаряющуюся с такой скоростью, что это можно было увидеть невооруженным глазом. От доктора буквально валил пар, как от загнанной лошади, когда ямщик останавливает её перед постоялым двором после спешной езды.
- Солнце не убьёт тебя! - сказал Эракул, стоя в дверях своего деревянного, двухэтажного храма и глядя на человека, лежавшего в грязи, упираясь ладонями в промерзшую землю. Вокруг, стали собираться местные жители. Крестьяне молча смотрели на Чернова, на его исхудавшее лицо, которое было абсолютно обескровлено и его белизна была почти пугающей. - Но ночь даст больше сил. - Эракул сделал несколько шагов вперед и замер над Черновым, оглядывая людей. - Ты зверь. Зверь не вкусивший своей новой пищи, которая вылечит твои руки, твое лицо, твое тело. Она очистит твой разум, подавит в тебе все воспоминания прошлого и сделает тебя тем, кем ты являешься теперь. Он склонился над мужчиной, который перевернувшись на спину, подставил свое лицо солнечному свету, закрывая болезненно слезящиеся глаза.
- Твои дни сочтены и как только зверь пробудится в тебе, все люди, станут твоими врагами. Они будут ненавидеть, и бояться тебя. Для них, ты уже ожившее придание, жуткая сказка, которую рассказывают перед сном, закрывая все двери на засов. Ты хотел выйти на улицу? Ты хотел увидеть солнечный свет? - при этих своих словах, Эракул вознес руки вверх и сказал так громко, что его голос разнесся далеко вокруг, заставляя крестьян с благоговением лицезреть происходящее. - Только теперь солнце не желает видеть твой облик!
Чернов, превозмогая боль, открыл глаза, которые почти ослепли от заходящего за тучи солнца и из его горла вырвался крик отчаянья, наполненный болью и бессилием. В один момент он понял слова Эракула, которые пророчеством неслись над крестьянским поселением и солнце, ушедшее за тучи, оставило место густой тени, закрывшей собой всю землю.
В этот же момент, его глаза стали видеть лучше, его кожа уже не болела и появившиеся силы, заставили осознать, что его жизнь уже никогда не станет прежней,
если он не приложит для этого нечеловеческие усилия. Эракул смотрел на Чернова словно на собственное создание, его лицо было серьёзным и непроницаемым, но глаза блестели и в них была видна вера в то, что лежащий в грязи человек, ещё способен бороться, что его дух не сломлен так сильно как тело.
- Я не зверь, - прошептал Чернов, глядя на темно-серые облака, на снежинки, покрывавшие его лицо маской, не способной в своей белизне превзойти цвет и холод его кожи.
Ему все же принесли пищу. Это были варёные овощи, вкус которых показался Чернову, настолько отвратителен, что мужчина с трудом съел всю тарелку, несмотря на дикий голод. Запивая безвкусные корнеплоды водой, он посматривал в сторону проповедника, сидя в его комнате за небольшим деревянным столом.
Эракул, сменив балахон на чёрную мантию, готовился к вечерней мессе. Дважды в день, он собирал прихожан в своей церкви и говорил им о тёмных силах и мрачных временах, которые погружают мир в пучину кошмара. Запуганные и полностью уверовавшие его словам крестьяне, словно послушное стадо овец, следовали учениям, выкрикивая короткие фразы, подтверждающие правоту слов Эракула. Всё это напоминало Чернову секту, где один проповедник, продолжает держать людей в выгодном ему неведении и, получая над ними власть, самоутверждается в созданной им самим же общине.
Люди здесь были медлительными, послушными и чересчур погруженными в свои хозяйские дела. Они расхаживали по улицам поселения не спеша, изредка переговариваясь между собой и всячески пряча детей от посторонних глаз. Чернов решил, что причиной всему проповеди, которые с каждым разом погружали их разум в такие тёмные пучины, что крестьяне перестали уже и думать о тех днях, когда мир был светлым и наполненным радостными событиями.
В комнате Эракула были старинные книги, одна из которых лежала раскрытой и проповедник, закончив приготовления, погрузился в её чтение, изредка перелистывая страницы.