— Анника ведь в отпуске, так что помочь тебе некому, а чтобы просмотреть и отобрать материал, нужно время, и это не так легко. Нужно знать не только что искать, но и где искать. Я бы для начала могла, например…
— Нет, это не обсуждается, даже не проси. Будем надеяться, что Конни и его дикая банда уедут завтра пораньше, и после этого ты должна спокойно отдыхать. А сейчас, пожалуйста, помолчи, потому что я собираюсь поговорить немножко с ребенком, мы должны обсудить планы относительно его футбольной карьеры.
— Или ее.
— Согласен — или ее. Хотя в таком случае это, скорее всего, будет гольф. В женском футболе очень мало платят.
Эрика только молча вздохнула и притихла, лежа на спине, чтобы облегчить процесс коммуникации.
— Они что, даже не замечают, когда ты из дома удираешь?
Йохан лежал на боку возле Линды и щекотал ее по лицу соломинкой.
— Нет, как ты не понимаешь, Якоб мне доверяет.
Она сморщила лоб, состроила гримасу и проговорила, передразнивая своего брата:
— «Я тебе доверяю». Всем этим «верю-доверяю» он набрался на курсах «Наладьте контакт с молодыми людьми». Хуже всего, что большинство во все это тоже верит, и очень многие из ребят считают Якоба чуть ли не богом. Хотя, конечно, если растешь без папаши, то так, наверное, и должно быть.
Линда раздраженно отбросила соломинку, которой забавлялся Йохан.
— Перестань, кончай это дело.
— А что такого, немного уж и пошутить нельзя?
Она увидела, что ему неприятно, подвинулась и поцеловала Йохана — капнула бальзама на рану. Паршивый сегодня оказался день. Утром у нее началась менструация, и теперь придется неделю воздерживаться и не трахаться с Йоханом, а больше всего ей действовала на нервы жизнь у ее практичного правильного братца и его не менее практичной супруги.
— Ох, скорее прошел бы этот год. Так хочется рвануть из этой чертовой дыры.
Им приходилось шептаться, чтобы не выдать свое убежище на сеновале. Она тут же поняла, что ее слова прозвучали совершенно недвусмысленно.
— И поскорее меня бросить, так, что ли?
На лице Йохана обозначилась откровенная боль, и Линда прикусила язык. Конечно, когда перед ней откроется весь мир и она выйдет в свет, то никогда и не посмотрит на кого-нибудь типа Йохана, но пока она здесь, дома, в качестве временного утешения годится и он, но не более того. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Хотя, конечно, ему совершенно не обязательно это знать. Линда свернулась клубочком, как маленький пушистый игривый котенок, и припала к Йохану. Он никак не прореагировал, так что она взяла его руку и положила на себя. Как бы независимо от его воли его пальцы начали блуждать по ее телу, и она усмехнулась про себя: мужики, как вас легко дурить.
— Но ты ведь можешь поехать со мной, если захочешь?
Задавая этот невинный вопрос, Линда была абсолютно уверена в том, что Йохан никогда не уедет из Фьельбаки или, точнее, что самое главное, не сможет уехать от своего брата. Иногда она спрашивала себя, ходил ли хоть раз Йохан в сортир без разрешения Роберта. Он промолчал и ничего не ответил на ее вопрос. Вместо этого спросил:
— А ты уже поговорила со своим папашей? Что он говорит насчет того, что ты подумываешь уехать?
— А что он может сказать? Через год я сама смогу распоряжаться собой. Как только мне исполнится восемнадцать, он мне больше указывать не сможет, оттого и бесится, аж на стенку лезет. Мне иногда кажется, что ему до чертиков охота вписать нас в свой долбаный реестр: Якоб — дебет, Линда — кредит.
— А что такое «дебет»?
Линда посмеялась над его вопросом.
— Это такой термин экономический, но тебе он нужен, как зайцу курево. Я иногда думаю, как бы было, если бы…
Глаза Йохана застыли, и он невидяще смотрел куда-то поверх плеча Линды, задумчиво жуя соломинку.
— Как было бы, если бы что? Если бы папаша не заимел всех этих денег, тогда, наверное, мы бы жили в господском доме, а ты ютилась бы в избушке с дядькой Габриэлем и теткой Лаине.
— Ну ты скажешь. Та еще, конечно, картинка: мамаша ютится в избушке, бедная, как церковная крыса.
Линда закинула назад голову и от души рассмеялась, так что Йохану пришлось утихомиривать ее, иначе их могли услышать: от сарая до дома Якоба и Мариты всего пара десятков метров.
— Может, тогда папаша и сейчас был бы жив. Тогда хотя бы маманя не суетилась целыми днями со своими чертовыми фотоальбомами.
— Но он же не ради денег…
— Ты этого не можешь знать. Что ты вообще, в задницу, знаешь о том, почему он это сделал?
Голос Йохана поднялся на октаву выше и задрожал от ярости: