— Так, смотрим сюда: Сив пропала на Иванов день в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, и потом, через две недели, исчезла Мона.
Чтобы более ясно и наглядно структурировать материал, Патрик поднялся и начал писать на доске, которая висела на стене его кабинета.
— Последний раз Сив Лантин видели живой, когда она ехала на велосипеде домой. Она веселилась и отмечала праздник с друзьями. Последний из видевших ее свидетелей заявил, что она свернула с главной дороги и поехала в направлении Брэкке. Было два часа ночи. Свидетель утверждает, что видел, как Сив обогнала какая-то машина и проехала дальше. После этого никто ее больше не видел и ничего о ней больше не слышал.
— А как быть с показаниями Габриэля Хульта? Их не приняли во внимание? — спросил Мартин.
Патрик кивнул:
— Да, то, что касается показаний Габриэля Хульта, с этим, я думаю, мы разберемся чуть позже, — и продолжил: — Мона Тернблад. Пропала через две недели. В отличие от Сив она исчезла среди бела дня: вышла из дома около трех часов пополудни, чтобы пробежаться, и больше не вернулась. Была найдена ее кроссовка, довольно далеко от обычного маршрута. И больше ничего.
— А есть какое-нибудь сходство между девушками? Ну, я имею в виду, кроме того, что они обе женского пола и примерно одинакового возраста.
Патрик не смог удержаться и улыбнулся:
— Как я понимаю, ты регулярно смотришь «Profiles».[7] Если мы имеем дело с серийным убийцей, как ты, вероятно, думаешь, то должен тебя разочаровать: между девушками нет никакого видимого сходства.
Патрик показал на две черно-белые фотографии на столе.
— Сив было девятнадцать лет. Небольшого роста, темненькая и кудрявая. О таких, как она, обычно говорят: легкомысленная и неуживчивая. Она получила во Фьельбаке довольно скандальную известность, потому что родила ребенка, когда ей еще не исполнилось семнадцати. И она, и ее девочка жили у матери Сив. Но, судя по тому, что о ней написали в газетах, она не любила сидеть дома, ей всегда хотелось где-нибудь повеселиться. Мону, напротив, все характеризуют как очень добропорядочную, домашнюю девушку, прилежную в учебе, дружелюбную и общительную. Мона была высокой, светловолосой и в очень хорошей физической форме. Ей уже исполнилось восемнадцать, но она продолжала жить дома, потому что ее мама частенько прихварывала, а папа не мог ухаживать за ней один. Ее все любили, ни один человек не сказал о Моне плохого слова. Так что единственное, что объединяет этих девушек, — то, что они обе пропали двадцать четыре года назад, а потом их скелеты нашли на Кунгсклюфтане.
Мартин задумчиво положил голову на руки. И он, и Патрик какое-то время сидели молча и изучали газетные вырезки и пометки на доске. Они оба подумали об одном и том же: какими юными выглядели девушки. Впереди их ждала целая жизнь, если бы они не столкнулись со злом. А потом еще погибла и Таня — у них не было ее фотографии, сделанной при жизни, — тоже совсем молодая девушка. И у нее тоже могла быть долгая жизнь, а сейчас мертва и она.
— А здесь результаты массового опроса, — сказал Патрик и взял в руки толстую пачку машинописных листов из папки. — Были опрошены друзья и семьи девушек, а потом обошли каждый дом и опросили практически всех жителей округи. В общей сложности, как я посмотрел, охвачено около ста человек.
— Это дало что-нибудь?
— Нет, ничего — пока не поступило заявление Габриэля Хульта. Он сам позвонил в полицию и рассказал, что видел Сив в машине своего брата в ту ночь, когда она пропала.
— И что? Вряд ли этого оказалось достаточно, чтобы считать его подозреваемым в убийстве.
— Тем более что когда брата Габриэля, Йоханнеса Хульта, допрашивали, он отрицал, что разговаривал с девушкой или видел ее, но так как никаких других более или менее горячих следов не появилось, за неимением лучшего сконцентрировались на нем.
— Ну и удалось что-нибудь выяснить? — спросил Мартин с нескрываемым интересом.
— Нет, никуда продвинуться не удалось, а через пару месяцев после этого Йоханнес Хульт повесился в своем сарае. Так что этот след, если это действительно был след, совсем остыл и никуда не привел.
— Мистика какая-то, очень странно, что он сделал это так скоро.
— Да, но если он на самом деле был убийцей, то тогда получается, что Таню убил дух. Мертвые не убивают.
— А что не так с его братцем, который позвонил и настучал на свою плоть и кровь? Почему он сделал такую штуку? — Мартин наморщил лоб. — Какой я тупица! Хульт — они же должны быть родственники с Йоханом и Робертом, нашими давними знакомцами из воровской шатии-братии.
— Да, так оно и есть: они сыновья Йоханнеса. После того как я прочитал про семейство Хультов, я вообще-то немного больше начал понимать, как так вышло, что Йохан и Роберт — частые гости у нас в участке. Одному из них было, по-моему, пять, а другому шесть, когда Йоханнес повесился, и именно Роберт нашел его мертвым в сарае. Можно себе представить, что это за веселые картинки для шестилетнего мальчишки.
— Да уж, вот дерьмо, — сказал Мартин и покачал головой. — Ты знаешь, мне надо пойти налить себе кофе, а потом продолжим. Похоже, мой уровень кофеина уже на нуле. А ты кофе будешь?
Патрик кивнул, и немного погодя Мартин вернулся со свежесваренным кофе. Пить его было одно удовольствие: в кои-то веки погода оказалась подходящей для горячего кофе.
Патрик продолжил:
— Йоханнес и Габриэль — сыновья Эфроима Хульта, также известного как Проповедник. Одни считали его знаменитостью, другие — пресловутым пастором Свободной шведской церкви в Гётеборге, — все зависело от точки зрения. На его проповеди собиралось много людей, ему помогали сыновья, тогда еще маленькие. Говорили об исцелениях, многие считали его обманщиком и шарлатаном, но, во всяком случае, ему повезло: одна дамочка из числа его последователей, Маргарета Дюблинг, завещала ему все свое состояние и имущество. Кроме неплохого состояния Эфроиму также достался большой участок леса и усадьба во Фьельбаке. Эфроим внезапно потерял всякое желание нести людям слово Божие, переехал с сыновьями во Фьельбаку и обосновался здесь.
Почти вся доска уже заполнилась пометками, а стол покрылся разложенными бумагами.
— Не то чтобы меня не интересовала история семейства Хульт, но какое это имеет отношение к убийству? Как ты сам сказал, Йоханнес умер двадцать четыре года назад, а Таню убили сейчас. Ты совершенно точно заметил, что мертвые не убивают, — сказал Мартин в нетерпении.
— Чистая правда, но после того как я просмотрел все старые материалы, показания Габриэля выглядят весьма любопытными. Я надеялся, что смогу поговорить с Еррольдом Линдом, который тогда руководил расследованием. Но, увы, не повезло: к сожалению, он умер от инфаркта в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Так что практически этот материал — все, что мы имеем. Выбирать особенно не из чего, и я предлагаю начать с того, чтобы попробовать разузнать немного больше о Тане. Также необходимо поговорить с родителями Сив и Моны, точнее, с теми из родителей, кто жив. И вот после этого будем решать, стоит или не стоит побеседовать с Габриэлем Хультом снова.
— Да, конечно, логично и понятно. С чего мне начинать?
— Ты начнешь с того, что узнаешь как можно больше о Тане. И пора подключать Ёсту к работе, завтра он тоже будет тебе помогать — сладкая жизнь для него закончилась.
— А что насчет Мелльберга и Эрнста? Как ты поступишь с ними?
Патрик вздохнул:
— У меня простая стратегия: держать их от расследования подальше. Конечно, в таком случае нам придется работать за всех остальных, но, я думаю, мы справимся. Мелльберг только рад, что ничего не делает, и потом он принципиально отстранился от этого расследования. А Эрнсту лучше заниматься тем, что он делает сейчас: поступающими заявлениями, патрулированием, — обычной текучкой. Если ему понадобится помощь, тогда пошлем Ёсту, так что в основном расследованием будем заниматься мы с тобой. Понятно?
7