- А… так можно? - спрашиваю ошалело.
- В городе это не прокатит. А в нашем районе, где из года в год недоборы по призыву, вполне. Никто и не подкопает. Думать тут нечего, у тебя выбора нет: либо армия, либо зона. Учти, судимых за границу не пускают. Так что – Золотых Песков в Болгарии тебе не видать, если меня не послушаешь. Ты ведь туда собирался?
Тупо киваю. Что тут скажешь? «Спасибо»? Да вроде за это не говорят…
Старлей взмахивает рукой, и меня уводят…
Эпизод второй. Албания. 70-е годы.
Голос отца полон гнева – давно так не звучал:
- Где твой газетный Гагарин? Думаешь, не знаю, что ты его хранишь много лет? Знал, но терпел. А теперь – хватит! Ты знаешь, что моего двоюродного брата, дядю Димитера арестовали? Ты и меня, и всех нас готов подставить? Тебе газетный Юра дороже?
Да, это так. У меня есть вырезанный из газеты и наклеенный на картон фотопортрет Юрия Гагарина. Дело в том, что я родился в тот самый месяц. То есть я – ровесник космической эры. Но какая связь между первым космонавтом и арестом дяди Димитера – не пойму. Меня выводит из ступора окрик:
- Портрет – в печку! Я два раза не повторяю! - Когда батя так злится, лучше помалкивать. Лезу под кровать, разбросав бумажный завал – кучку старых тетрадей и достаю злополучный снимок. Через минуту он исчезает в ярко пылающем пламени. Немая сцена. Впрочем, длится она недолго. Мне устраивают небольшой допрос:
- Настоящий албанец должен знать свой род. Отвечай, тебе известно, где учился дядя Димитер?
Я набираю воздуха в грудь и отвечаю, как на экзамене:
- Он учился на стоматолога в городе с труднопроизносимым названием: З-п-р-ж… Говорил, в украинских степях. Окончил в шестидесятом…
- Правильно! А через год – как раз ты появился! - мы с СССР порвали отношения. Были друзьями = стали врагами. Партбилета дядя лишился давно – решили, что тот, кого учили там, недостоин быть в рядах нашей марксистско-ленинско-сталинской партии. А теперь он арестован! И не он один. Начата кампания по искоренению врагов социализма, шпионов Америки и Советского Союза. Ты знаешь, что сидит старейшая учительница моей школы, ей уже за 70? У нее при обыске нашли книжку Аркадия Гайдара, еще 50-х годов!
- А что плохого в Гайдаре?– спрашиваю. – Я его тоже читал.
Тут же получаю подзатыльник:
- Ты еще в школе похвались, что читал! Вспоминай быстро, что еще в твоей компании есть такого, что напоминает об этих… гм… бывших друзьях?
Вздыхаю, отвечаю неохотно:
- Ну, у соседа чехословацкий значок, старый… На улице показывал…
Батя сердито плюется:
- Тоже балбес, нашел что хранить! Ну ничего, это не так страшно… Теперь весь наш род будут шерстить… Но мы им не оставим улик. У тебя точно больше ничего т а к о г о нет?
Честно киваю: нет. Мне как-то не верится, что нашей семье может реально что-то грозить. За то, что мы – родственники дяди Димитера? Взрываюсь гневом:
- К акое кому дело, где дядя учился? Главное – врач-то он хороший! Лечил зубы не только у себя в Корче, к нему из соседних сел приезжали!
…Часа через три убеждаюсь, что было чего опасаться.
Из нашего окна просматривается склон соседней горы. Возле одного из ее уступов внезапно выныривает черная машина. Не доезжая до села, останавливается. Из нее выходят трое. Они – в обычных серых пиджаках, но идут таким шагом – как на параде. И лица у них какие-то каменные.
- Видал? Это наверняка к нам. Их по походке видно. Ишь как шагают – профессионально…
Теперь меня охватывает запоздалая дрожь. Впрочем, главный компромат – портрет первого космонавта 3емли – уже превратился в золу…
Эпизод третий. Тайвань. 80-е.
Открываю на стук в ворота. Передо мной стоит друг детства Джон Вэй. На нашем острове сочетание английского имени и китайской фамилии – обычное дело. Одет по-городскому, и вообще вид приличный, только глаза беспокойные – бегают.