Семён пожал плечами и развёл в стороны руки.
– Вроде бы евреи, по-крайней мере, крымские, за советскую власть… Странно как-то всё это! Постоянные аресты… Большая часть руководителей еврейских организаций по нашему ведомству теперь проходит. Всё идёт к тому, что вот-вот прикроют еврейские организации.
И Гершель вдруг решительно, скорее испуганно, добавляет: – Заедает нас Аделаида Феропонтовна, мировой еврейский сионизм, еврейские шпионы вокруг… Так и норовят… Так и норовят…
Семён запнулся, вспоминая пример сионистского вредительства. Вспомнил…
– Вот, к примеру! Два десятка еврейских семей ещё в 1925 году приехали к нам из Палестины. Основали коммуну «Виа-Нова», работали, но… козни строили против властей.
Он не стал вдаваться в подробности еврейских козней, а воскликнул:
– Представляете!.. Говорю же, мировой сионизм окопался у нас. Большая часть из них арестована и расстреляна.
Семён на миг задумался, чувствуя, что пример им приведённый не совсем убедительный, и теперь мучительно копался в памяти, выискивая более значимые козни этих проклятых сионистов. К своему удивлению так и не вспомнил, и пришлось ему ограничиться фразой:
– Приходится нам, Аделаида Феропонтовна, – сотрудникам госбезопасности, крутиться. Вот несу на подпись очередного врага народа.
– Вы там, Семён, осторожней будьте, много не болтайте. Не все евреи нынче в почёте. Не угодите под жернова «Право-троцкистского блока». Аделаида кивнула на раскрытую газету.
– Пишут, и Бухарин, и Рыков, и Крестинский с Икрамовым… Все хотели убить руководителей нашей страны. Кирова им мало, мерзавцы?!.. Молчу уже про нашего бывшего начальника Ягоду37, в тюрьме показания даёт на себя и других. Ну, вы-то в курсе, надеюсь.
Она неторопливо втыкает выскочившую шпильку в черный узел волос, и слегка приглушённым голосом, стала рассуждать: – С другой стороны, жалко нашего Генриха, не выживет. Это простой работяга из трущоб может выдержать трудности: вылезти из ямы и встать на ноги.
Шпилька, видимо, разогнулась и не хотела скреплять волосы. Аделаида её разогнула руками, и второй раз воткнула в копну своих волос.
– А вот когда кто из начальства попадает в яму, тут ему и конец. Никакая сила не спасёт от гибели, привыкшего только приказывать. Пропадёт наш Ягода, чует моё сердце, пропадёт.
Секретарша, наконец, справилась с причёской. Она открыла газетную передовицу. – А читали, Семён, последний выпуск «Правды»?
И уже не оглядываясь по сторонам, решительно прочитала: – Рабочие завода «Серп и молот» клеймят врагов народа, требуют расстрелять всю банду «право-троцкистского блока».
– В курсе, Аделаида Ферапонтовна, в курсе. И ведь – не поверите, многие арестованные признаются у нас на допросах, что агентами иностранных разведок работали. Каково! Как тут не верить? Я думаю…
– Вы лучше остерегись думать, – приложив палец к губам, перебила секретарь. – Без вас, лейтенант, есть кому это делать…
Секретарь по-отечески погрозила Семёну пальцем.
– Что-то молчит мой начальник, не уснули ли они? Вчера весь день злой и хмурый ходил, а потом ушёл свой день рождения отмечать: сорок четыре года человеку, как-никак. Видимо, хорошо отметил. Сами, Семён, понимаете, тяжело ему с утра. Да, и ещё! Не сильно перечьте там Леониду Михайловичу. Не то время для споров нынче…
Аделаида рукой показала на газету с раскрытой статьёй.
– Поаккуратней в разговорах, сержант. Не расстраивайте рабочих завода «Серп и молот», – с явной иронией произнесла секретарь.
Она подошла к двери кабинета начальника и слегка её приоткрыла. Затем прислушалась и осторожно, опять её прикрыла.
– Занят ещё. Ждите, Семён.
Гершель поудобнее умостился на стуле.
Желая скрасить вынужденное ожидание лейтенанта, Аделаида Феропонтовна поинтересовалась.
– Я вот, всё понять не могу, Семён. Почему еврейские граждане, живущие, допустим, в южных районах страны, пусть немного, но отличаются от наших – местных.
Семён с уважением посмотрел на секретаря, удивившись её словам.
– Хм… А что, пожалуй, вы правы. Есть такое различие. И оно, видимо, идёт с давних времён, Аделаида Феропонтовна. К обману еврейство наше русское пристрастие имеет, чего скрывать. Всегда, ведь, хочется больший барыш иметь. Вы никогда не замечали, что евреи начинают лысеть с висков, а русские и хохлы с макушки.
– ?!…
– Объясню! Еврей трёт висок, и думает: – Как бы обмануть. А русский и хохол трёт макушку и думает: – Эх… опять обманули.
– Насчёт русского, может я и соглашусь… Но хохла на мякине не проведёшь, Семён, – смеясь возразила секретарь. – Не известно, кто кого ещё…
37
Ягода Генрих Григорьевич (Енох Гершенович) – 1891-1938г.г. Первый нарком НКВД (1934-1936). Расстрелян.