Из Симферополя выбирались долго. Пробки на перекрёстках, трамваи, да и просто толпы горожан, пересекавших улицы где придётся… Не разгонишься. Впрочем, серая кобыла и не собиралась разгоняться, несмотря на грозные команды Мишки, державшего вожжи. На его команды и слабое похлопывание вожжами по своей спине, она только вяло поворачивала голову, как бы говоря: слышу, мол, слышу – отстань. Да ещё пару раз выдавила из себя на дорогу экскремент, от чего глаза изумлённого ребёнка чуть не вылезли из орбит. – Деда, деда, «бибика» какает! – кричал Мишка, ручонкой показывая на кобылу.
Лейб хохотал, глядя на внука.
Но вот, потянулись окраины города, и Гершели выехали на дорогу, ведущую в сторону Евпатории.
И опять жара, август 1938 года – невыносимая полуденная крымская жара, полупустынные улицы. Но все знают – Земля вертится, и ближе к вечеру, в Симферополе слегка повеяло прохладой. Город стал оживать. Ну вот, вроде бы, и отдышаться можно… Вздохнуть полной грудью ещё недавно раскалённый, а теперь чуть-чуть остывший воздух… Однако, не дышалось.
Раскалённые за день мостовые и здания, словно аккумуляторы, зарядившись за день дармовой энергией, с уходом светила с зенита, тут же бесцеремонно дохнули проклятую духоту в прохожих.
У самой кромки берега речки Салгир56, несущей свои воды со склонов не близкого от города Чатыр-Дага57, на скамейке с поломанной наполовину деревянной спинкой, прикрыв глаза и о чём-то мечтая, сидела Наташа Гершель. Рядом с ней лежали детские сандалики, хозяин которых – сын Мишка, стоя по щиколотки в воде, плескался в речке, и ребёнок был счастлив, о чём свидетельствовали его радостные крики, местами переходящие в восторженные вопли.
Салгир в разгар сухого лета скорее напоминал ручей, который без труда в это время года перепрыгнет и ребёнок. Вода в нём – мутная, замусоренная, и протекал он по городу лениво, без желания. Но горожане знали: пройдёт время, наступит осень с её дождями в горах, зимой – с шапками снега, и этот ручеёк раскинется вширь, забурлит, очистится от мусора и станет полноводной горной рекой.
Плачь ребёнка заставил мать приоткрыть глаза. Мишка ревел, показывая рукой на медленно уплывающий от него кусок дерева, похожий, по его мнению, на кораблик.
– Догони, сынок, чего ревёшь? Всё равно ноги намочил.
Довольный Мишка зашлёпал по воде, и вскоре догнал свой кораблик.
Наталья опять погрузилась в свои думы. Сквозь щелку глаз на противоположной стороне реки она разглядывала длинное, строящееся трёхэтажное, плавно изогнутое здание с красивой ротондой наверху. При виде этого архитектурного излишества сердце её замерло, дурацкие мысли полезли в голову…
…«Вот она стоит в белом, с ажурной выделкой, длинном бальном платье, а рядом Сеня, в форме маршала, с усами и с шашкой на ремне… А вокруг люди, люди… Откуда-то сверху льётся тихая музыка, все улыбаются, все спешат поздравить её и Семёна с получением квартиры в этом шикарном доме. А вот музыка обрывается, и сам Сенин, недавно назначенный начальник крымского отделения НКВД капитан Якушев, на маленьком, но таком милом подносике, несёт им ключи от их квартиры…
– Девушка, девушка, – неожиданно услышала она над собой старческий голос. – Ваш мальчик? Заберите от греха подальше его от воды…
Наташа испуганно вскочила.
Перед ней стояла сухонькая старушонка – «божий одуванчик», в соломенной старомодной шляпке, в белой блузке с красивым ажурным воротничком ручной вязки, в туфельках с белыми носочками, и подслеповато щурясь, показывала рукой в сторону её сына.
– Эти дети, такие набаловные, никогда старших не слушают, – продолжала сетовать старушка. – Я вот помню, мои внучата…
Позабыв поблагодарить бабку, Наташа кинулась к Мишке.
В погоне за корабликами, колотя радостно палкой по воде, маленький сорванец стоял в воде уже почти по пояс. – Мама, мама я их топалю, а они не топаляться…
– Ох, сейчас папа придёт, ох, кому-то по одному месту нашлёпает…
– Тебе, – авторитетно заявил сын. – Я исё маленький… Маленьких не шлёпнуют.
– Гляди-ка, умник, какой! – удивилась рассуждению сына мать. – А ну быстро из воды, сушиться будем.
– Мама, куда кояблики плывут – домой? – выгребая из воды, спросил Мишка.
– Домой, конечно. Их там папы и мамы ждут. И пробурчала: – А действительно, куда?