С той же неприязнью на министров смотрели и парламентарии. В конце концов, это их премьер подписал соглашение…
– Конечно, парламент мог и не согласиться… – тихо говорил депутат, своему коллеге. – Но, милорд, извините, была другая цель тогда – Россия! Нельзя коммунистам давать продыху… Немцы должны идти на Восток – на СССР. Как можно было Гитлеру мешать…
– С вами, сэр, полностью согласен, – произнёс второй депутат. – В августе 1939 года Германия подписала с русскими договор о ненападении… Пойми этих немцев!..
– Как ни странно, милорд, но нет худа без добра! Договор русских с немцами вызвал известный разлад между Германией с одной стороны, Италией, Испанией и Японией – с другой. Эти страны не поняли странного маневра Гитлера, и они до поры до времени держали нейтралитет. Стало быть, наши коммуникации через Средиземное море с Индией и другими британскими владениями на Востоке оставались в безопасности. Но меня, милорд, – депутат пододвинулся к своему собеседнику поближе и почти шёпотом продолжил, – больше беспокоят наши отношения с Францией. После подписания ими перемирия с немцами в конце июня наши отношения с Францией полностью разладились.
– Не мудрено. Совесть этим «лягушатникам» надо иметь. 28 марта, этого – 1940 года, называю точную дату, сэр, так как сам участвовал в этом мероприятии, нами была достигнута договоренность, что Франция ни при каких обстоятельствах не станет заключать сепаратного перемирия с Гитлером. И что же… Через три месяца французы идут на перемирие с немцами… Верх бесстыдства, милорд!
– Другими словами, Франция вышла «из строя». А её флот?!.. Немцам достанется, так что ли? Мы предлагаем французам вывести весь флот из зоны действия немецкого влияния или передать корабли нам.
– И что? – спросил коллега.
– Не хотят. Странная политика французов. Мы что, можем допустить усиления немецкого флота на Средиземном море? Никак не можем. Французский флот надо или забирать себе или топить. Ситуация накаляется. Думаю, вот-вот, дойдёт до вооружённых столкновений между нами.
– Немцы обнаглели. Бомбить ночью Лондон… Это уже слишком! – гневно произнёс депутат.
И депутаты, как один, горели желанием отомстить немцам…
Наконец послышался глухой звук открывшейся где-то недалеко двери.
В коридоре появился Черчилль. Звук его тяжёлых шагов по неярко освещённому коридору заставил притихнуть сотрудников, работающих в соседних помещениях.
Премьер-министр вошёл в зал и, не утруждая себя приветствием, всем молча кивнул. Он с хмурым видом прошёл к своему столу, на мгновение задержал взгляд на карте Великобритании, висевшей над ним, затем с шумом отодвинул стул, и сел. Разговоры в зале прекратились.
Перекатывая во рту из угла в угол неизменную сигару, Черчилль рассеяно скользил взглядом по лицам присутствующих. По его лицу трудно было определить, о чём он думал в этот момент, и думал ли вообще.
Его пространный, не на ком не акцентирующийся взгляд, смутил многих, знавших премьера достаточно хорошо. Ближайший помощник премьера-министра, барон Исмей, подумал даже: «Не впал ли шеф в прострацию от событий этой ночи…».
Молчание Черчилля затягивалась.
Но вот, продолжая жевать сигару, премьер тихо заговорил:
– Давно это было, и недавно – словно вчера. Только-только затихла война. Сотни тысяч людей, да что там сотни – миллионы, стали, наконец, приходить в себя после её окончания, как двенадцатого сентября 1919 года в пивную «Штернекерброй» города Мюнхена, тихо и совсем незаметно для посетителей – членов мало кому известной Немецкой рабочей партии, за кружкой пива проводивших очередное собрание, в помещение вошёл отставной солдат-фронтовик. Послушав гневные выступления партийцев, недовольных властью, фронтовик попросил слова. Говорил он долго, но убедительно, и закончил словами:
«Я вот что скажу! Неважно, смеются ли все над нами или оскорбляют, считают нас тупицами или преступниками, главное, чтобы они нас заметили».
Черчилль поднял над головой небольшого формата книжку с броским названием «Майн Кампф»65.
– Так, по крайней мере, господа, написано в этой книжке. Так появилась германская партия НСДАП66.
И где-то там – на небесах, равнодушный метроном истории стал отсчитывать время начала новых преступлений, участниками которых опять стали немцы. Мы все знаем имя этого солдата и автора книги.