Впереди стоящие подходя к гробу Господню, смотрелись неубедительно. Стояли рядом с ним, ручкой прикасались к нему и что-то беззвучно шептали.
«Ну что же вы? Разве же так надо к святыням подходить?» - мысленно подумал я.
Подошла и моя очередь. Покрестился троекратно, размашисто, основательно и не торопливо, после этого встал на колени и лбом приложился к гробу Господню и застыл в этой позе. Получилось красиво, как будто я играл на публику, или сам, для себя. Если бы кто-то посмотрел на Юрку Державина со стороны, то увидел смиренного и положительного христианина.
Мимолетно мелькнула крамольная мысль «Вот он я, раб божий Георгий, смиренно стою перед тобой на коленях, Господи, дай мне денег побольше», но я ее быстро отвадил и стал уже искренне просить об увеличение доброты в моей душе, о прощении моего рода и исцелении моих близких. Не знаю, услышал меня Бог или нет.
Плита миропомазания. Гид, Наташа, говорит, что надо все положить на этот камень и достаточно двух секунд для освещения крестов, икон и образов. Энергетика здесь очень высокая. Это самое святое место. Я ложу на каменное ложе свою икону и кресты. Вдруг меня пробивает, тут не только это надо освящать, а еще свою голову, мозги. Плюхаюсь на колени и лбом соприкасаюсь с плитой. Тупо молюсь об исцелении своей души и правильном мировоззрении, бормочу молитву Оптинских старцев.
Иерусалим - город трех религий. Он восхитителен, в своем обличии. Мусульманский квартал, христианский квартал, еврейский квартал. Улочки в старом городе маленькие, узкие, экзотические. Уличные торговцы всюду. Арабы самые наглые, атакуют со своим товаром везде. Ухо надо держать востро, кошелек тоже. Но город прекрасен. Описать его невозможно, его надо увидеть.
Мы стоим в пробке, скорее это даже не пробка, а затор. Неожиданно раздается зажигательная музыка и спереди стоящего микроавтобуса вылезают три мужика в белых одеждах и начинают танцевать. Один из них танцует на крыше. Затор начинает рассасываться, микроавтобус едет вперед, мужички в белых одежах заскакивают в него, и мы двигаемся за ними. Опять затор. Они только его и ждали. Музыка. Танцы. Песня. От этой группы исходит безудержный оптимизм.
-Кто это - спрашиваю я у гида.
- Это хасиды, наша противоположность ортодоксальным евреям. У ортодоксов главное закон и порядок, а у этих радость, радость и доброта.
Я как то привык, что смолоду танцуют все, потом проходит время, мы остепеняемся, становимся старше, и танцев с музыкой постепенно становится все меньше и меньше. Поэтому мой следующий вопрос был задан, исходя из моего менталитета
- А что происходит, когда им становится по 40 или по 50 лет?
- У них возраст не имеет значения, ты либо радуешься жизни, либо нет.
Да...Если я был бы евреем, я бы был хасидом.
Дальше идем к стене плача - иудейская святыня. Стена не произвела никакого впечатления. Стоят много евреев, молятся и суют записки, в какую либо трещину. На всякий случай, тоже свою записку сунул. Бог то он един. Может быть, отсюда дойдет до него мое послание. Продублировал, так сказать. Хуже не будет, будет только лучше, если обложу его со всех сторон.
Мертвое море... Все пошли купаться, и я пошел. Склизкая, маслянистая вода. Лежишь на спине в раскоряку и не шевелился. Дрейфовал. Плавать быстро нельзя, окунаться с головой нельзя, болтаешься собственно на мелководье, как говно в проруби, вот и весь интерес. Ну, никаких эмоций. Единственная эмоция была, что холодно заходить в воду и так же из нее выходить. Температура на улице была +24 градуса, декабрь все-таки.