Если несколько часов я и хотела рассказать Вите о том, что нового владельца их компании связывает со мной нечто большее, чем он и его семья, то теперь мне не хотелось говорить с ним вообще. Я боялась его до дрожжи в коленях. Он рвал и метал, матерился самыми страшными словами, разбрасывая мебель в разные стороны. Мне оставалось тихонечко сидеть на кухне и не мешать ему выпускать пар.
— Хочешь кофе? — мне хотелось успокоить этот нарастающий ураган, вернуть моего спокойного жениха, который был так заботлив по отношению ко мне. — Успокойся, пожалуйста.
— Успокоиться, ты больная? Мы банкроты! У меня больше ничего нет! Я гол! А ты теперь будешь скорее всего без своего вонючего никому не нужного магазина печенек! — он орал на меня. И когда я встала, чтобы отойти от него, не слушать эти обидные слова, он схватил меня за волосы и ударил. Даже не отпустил пощечину, а ударил кулаком со всей силы. — Думаешь, я не заметил как ты смотрела на этого хера большими глазками, хочешь найти нового спонсора? Отец был прав! Тебе от меня были нужны только деньги!
— Это не правда! — я перехватила его кулак, сжимая его в ладонях. — Витя, ты зол, я понимаю, но нужно успокоиться. Мы что-нибудь придумаем. Значит черт с этой пекарней, я открою другую! У меня есть небольшие сбережения, мы сможем открыть что-то новое. Маленькое, но у нас будут деньги. Мы не сможем покупать премиум вещи, но и бомжами не будем.
Виктор захохотал противным чужим смехом, пиная меня. От боли я согнулась, сжимая живот, не ожидая такого отношения к себе.
— Ни говори чушь, дура! — Он отошел от меня, чтобы найти новую бутылку водки. — Стой, где стоишь, я с тобой еще не закончил!
Несмотря на его угрозы я пошла в другую комнату, вытирая на ходу тыльной стороной ладони проступившую кровь из носа. Было больно, меня никогда не били. Я не собиралась это терпеть.
— Куда пошла? К новому богатенькому Ричи?
Он уже был второй, кто сравнивал меня с проституткой за этот день и это было для меня слишком. Невыносимо. Перебор. В моей жизни было всего двое мужчин и каждого из них я любила по-своему, не изменяла и не предавала. Я никогда не интересовалась их деньгами, мне нужны были они сами.
Витя схватил меня за волосы, притягивая к себе силой и вырывая клок с моей головы. Я пыталась разомкнуть его пальцы, но у меня не получалось. Он с силой сжал мою шею, сдавливая ее, не давая кислороду поступить в легкие. После чего его одна рука грубо проникла под мою блузку, сминая грудь, делая невыносимо больно. Я закричала и на меня обрушился новый удар. Я всхлипнула, пытаясь защитить лицо.
— Богатые мужики нравятся, да?
Моим спасением стал звонок на телефон Виктора. Он отпустил, буквально швыряя как собаку на пол.
— Да! — его голос был все таким же чужим и злым. Мне стало страшно.
Я натягивал ее со всех дури, не жалея, двигаясь в бешеном ритме, вколачивая хуй со всех дури, не оставляя шансов. Она кричала, умоляя меня остановиться, ослабить хватку, а я не мог по другому. Все эти фрикции не приводили к разрядке, не доставляли желанного мне удовольствия. Девчонка была красивой, аппетитной, обладательницей шикарных форм, но мне хотелось другую.
Мне хотелось натянуть зеленоглазку, выбить из нее каждого мужика с которым она спала за эти пять лет. Накачать спермой так, чтобы она струилась по ее венам вместо крови, чтобы каждый подходя к ней знал чья она, кому пре надлежит. Хотелось наказать эту суку за измену, чтобы она повторяла, что дура, что бросила меня. Извивалась подо мной мокрая.
Я закрыл глаза, представляя ее пухлые губы, широкие глаза, как она будет облизываться кончая. Даже зарычал от этого, больно изливаясь в презерватив, не получая никакого удовлетворения. Только разочарование и злость. Мне хотелось сладкую девочку, которой обладал в своей прошлой жизни.
Брюнетка рухнула передо мной, издавая вздох облегчения. И испуганно вскрикивая, понимая, что мой член так и не упал. И я не собирался ее отпускать, хотел погасить этот пожар во мне, обмануть себя, извести, изгнать мысли об этой твари.
У меня ушел час, чтобы замазать все синяки на своем лице, украшавшие меня после вчерашнего. И хотя утром Витя покрывал меня поцелуями, умоляя его простить, я продолжала жаться в страхе, ожидая нового удара. Он стоял на коленях и говорил, что не понимает как это произошло, а я делала вид, что верю.
Я многое пережила в детдоме и видела такие приступы, когда ничего не помнили и понимали, как это произошло.
Девушка в зеркале была бледной и напуганной, тоналка скрывала эти синяки не полностью. Но у меня не было выбора, я должна была поехать с ним на какую-то встречу, потому что там будут все семьями. И мне придется терпеть эти унижения вновь. Я бы не поехала, послала бы его, но меня мучило чувство вины. Из-за наших отношений с Демидом вся его семья стала под удар.