«Не статую Медичи изваял он, – пишет Ромен Роллан, а свое отчаяние!». Скорбь по утерянной свободе, ненависть к насилию и предательству заключил Микеланджело в фигурах этой мраморной гробницы.
Титаны Возрождения! Эти слова выражают не только громадность содеянного Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэлем. В них – признание и революционной сущности их трудов.
Талант Микеланджело был подобен вырвавшемуся на свободу сказочному джинну. Не было силы, способной унять, ввести в желаемое русло этот неукротимый темперамент, этот всеобъемлющий гений.
Владыки католического мира – папы не смели вмешиваться и поправлять Микеланджело, когда он по-своему толковал священное писание. Известен такой факт. Церемониймейстер, сопровождавший папу Павла III при осмотре наполовину написанного «Страшного суда», заметил вслух, что такое произведение было бы более уместно в трактире, чем в папской капелле. Едва папа со свитой удалился, как Микеланджело по памяти написал портрет мессера Бьяджо – церемониймейстера – и поместил его в аду в образе Миноса. Грудь его обвил змеиный хвост. В ответ на настойчивые жалобы Бьяджо папа сказал: «Вы знаете, мессер Бьяджо, что я получил от бога полноту власти на небе и на земле; но в аду я не имею никакой силы, поэтому так уж и оставайтесь».
«Самсон, разрывающий узы»
…В 1899 году дорога жизни привела меня в Петербург, в Академию художеств. В год моего поступления в Академию живопись там вели И. Е. Репин, А. И. Куинджи, П. О. Ковалевский. Что касается скульптурного отделения. то очень скоро мне пришлось убедиться в том, что здесь властвует школа безжизненного натурализма.
Подчиниться петербургской «школе» я не мог. В системе преподавания, которая принуждала учеников следовать за профессорским пониманием античных образцов, было много лжи и фальши, прикрытой внешним пристрастием к античности. Маститые академисты охраняли не дух античности. а только ее «букву». Успехом пользовались ученики. которые больше копировали и комбинировали, чем творили. Но, став рабами мертвящей системы, они были не способны уже проявить в полную силу свои творческие возможности.
С первых же дней пребывания в Академии художеств я, не переставая, думал о Самсоне. Теперь созрело решение вылепить статую Самсона на конкурс по соисканию трехгодичной командировки за границу.
С юношеских лет меня увлекла солнечная легенда о благородном титане. Самсон верно служил своему народу, спасая его от рабства филистимлян. Он всякий раз побивал врагов своего народа, и тогда угнетатели решили расправиться с ним. Они подкупили коварную Далилу, поручив ей выведать тайну силы Самсона. Доверчивый титан открыл ей свое сердце, и Далила, опьянив народного богатыря, остригла его семь кос. В них была его сила. Филистимляне выкололи Самсону глаза и сковали его медными цепями. Но у Самсона снова отросли волосы, и он обрушил на угнетателей колонны и стены храма, в котором они глумились над ним.
Итак, решено. Тема конкурсной статуи – «Самсон, разрывающий узы». Самсон как символ русского народа. «Придавленный к земле тяжелым и грубым механизмом бездарно устроенной государственной машины, русский народ – скованный и ослепленный Самсон – воистину великий страдалец!» – писал впоследствии Максим Горький в своих «Заметках о мещанстве».
Да, так оно и было. Но мне хотелось отразить в этой статуе настроение окружающей меня жизни. Я видел, что конец на родному долготерпению близок, что колосс-народ не в силах больше выносить сковывающих его цепей. Вот-вот и он сделает нечеловеческое усилие, чтобы разорвать крепкие. веками связывавшие его путы. Да. Сделает, но разорвет ли? И я чувствовал, я предугадывал, что это произойдет не сразу. Нелегок путь к свободе. С кровью врежутся крепкие путы в тело разрывающего узы Самсона. Но придет время, и измученный титан вздохнет. Он снова соберется с силами, сделает новое, еще большее усилие и разорвет узы рабства. Да. Разорвет, потрясая колонны храма, разрушит его…
Уединившись в мастерской для дипломников. принялся за эскизные разработки.
Один из эскизов представлял Самсона с волосами, заплетенными в косы. Семь кос с змеиными головами на концах впивались в ремни, связывающие колосса. и. стараясь перегрызть их, помогали ему освободиться. Но косы-змеи отвлекали внимание от главного, а оно заключалось в том, чтобы показать великое напряжение могучих мышц титана. Не удовлетворил меня и вариант с сидящим Самсоном. Наконец я нашел, что искал. Мой Самсон должен представлять собой гиганта с небывало могучими и до крайности напряженными мышцами. Гигант сделал нечеловеческое усилие, ремни глубоко врезались в тело, но ни один из них не подался ни на волос. Недаром голова Самсона острижена Далилой и «дух божий отступился от него».