Лесной стрелок заметил, что пленник встрепенулся, повернул голову в его сторону и кивнул, словно благодаря своего невидимого союзника, которого всегда звал другом.
Из его руки выпал в истоптанную траву какой-то маленький плоский предмет. Стрелок решил при первой же возможности найти эту вещь.
Возле него со свистом вонзилась в ствол арбалетная стрела, но он и не подумал отступить, скользнул вперед, в тень, и выстрелил в третий раз. Ночную тишину прорезал крик новой жертвы.
Еще выстрел – четвертый солдат навзничь упал на землю. И все же их слишком много для одного бойца. Даже если каждая из оставшихся у него в колчане стрел унесет жизнь одного из солдат, все равно без лошади, без помощи верных соратников ему не освободить друга, ставшего жертвой подлого предательства.
Предательства, к которому причастен и он сам, Сокол Пограничья…
Застонав, как от нестерпимой боли, он натянул тетиву и выстрелил.
Теперь уже пятеро солдат валялись на земле, некоторые вопили и корчились от боли, другие лежали безмолвно и неподвижно. Не обращая внимания на раненых, их уцелевшие товарищи вскочили на лошадей, окружили пленника и, пустив несколько беспорядочных стрел в сторону леса, поспешно выехали со двора.
Едва стих топот копыт, Сокол Пограничья с яростью дикого зверя бросился вперед и помчался следом за солдатами вдоль лесной дороги, лавируя между деревьями, перепрыгивая через заросли папоротника. Однако под солдатами были длинноногие и сильные английские лошади, и вскоре бегун начал отставать.
Тогда он остановился и снова принялся стрелять, даже не задумываясь о том, попадают ли в цель его стрелы, ибо каждая из них стала продолжением его карающей руки, воплощением его праведного гнева. И он ни разу не промахнулся.
Раненые закричали от боли, и он побежал вперед. Солдаты не останавливались, еще немного, и они окажутся вне досягаемости его стрел. Собрав все силы, он взобрался на придорожный холм, с которого были хорошо видны окрестности.
Зоркие глаза Сокола Пограничья, благодаря которым он и получил свое прозвище, мстительно сощурились: далеко впереди в бледном свете луны блеснули доспехи его недругов.
У него осталось всего две стрелы. Цель стремительно удалялась, затрудняя его задачу, но все же он выстрелил – еще один солдат вскрикнул и схватился за предплечье, однако продолжал скакать с остальными.
Стрелок заскрежетал зубами: негодяи увозили почитаемого всеми шотландскими горцами вождя повстанцев, близкого друга, названого брата… Его наверняка предадут мучительной смерти, ведь захватить этого человека стало для английского владыки главным делом жизни. На его милосердие и справедливость рассчитывать не приходилось.
Взяв последнюю стрелу, Сокол Пограничья натянул тетиву и прицелился: пусть вождь повстанцев умрет без мучений и унижения от руки давнего соратника и друга… Но как трудно решиться убить того, кто тебе дорог!
Сердце стрелка билось так, словно хотело выскочить из груди. Он в сомнении опустил лук, потом снова поднял и выстрелил.
Увы, время было упущено. Стрела вонзилась в землю, не долетев до цели…
1
Сентябрь 1305 года
Под моросящим дождем человек в плаще паломника поднялся по низким каменным ступеням монастырской церкви, открыл тяжелую дубовую дверь и вошел. Внутри было сумрачно, но тьму, сгустившуюся под высокими сводами церковного нефа, пронизывали посеребренные дождем снопы света из стрельчатых окон. Со стороны алтаря доносилось тихое пение монахов.
Человек в плаще настороженно огляделся: опасность шла за ним по пятам, словно демон, даже здесь, на святой земле. Убедившись, что пока ему ничто не угрожает, он замер с закрытыми глазами, хотя понимал, что задерживаться нельзя. Его истомившуюся душу окутало ощущение мира и покоя, легкое, как вечерний туман, опустившийся на близлежащие холмы. И такое же непрочное…
О, как, оказывается, хорошо просто укрыться от дождя под крышей, пройтись по ровному полу, почувствовать глубокое спокойствие воздуха в помещении… Человек в плаще паломника уже много лет жил в лесу, где ничего этого не было.
Надвинув на глаза капюшон, он снова настороженно огляделся, потом обмакнул кончики пальцев в чашу со святой водой, быстро перекрестился привычным движением, как и подобает паломнику, и двинулся по темному правому проходу, скрытому массивными резными колоннами нефа.
Ему следовало быть предельно осторожным, ведь теперь за ним охотились и англичане, и шотландцы. Надо встретиться с другом, вызвавшим его сюда, в Данфермлайнский монастырь, и как можно скорее вернуться под спасительную сень леса, ведь если его здесь обнаружат, то неважно, арестуют его или ему удастся сбежать, – само его появление разрушит спокойствие, с огромным трудом восстановленное в монастыре.
Годом раньше Данфермлайнский монастырь попал в опалу к английскому королю Эдуарду, и тот, чтобы «осуществить правосудие», как он это называл, приказал сжечь святую обитель, хотя в ее стенах покоились останки его родной сестры. С тех пор в двух шагах от чудом уцелевшей церкви чернели закопченные пожаром развалины келий и трапезной.
Человек в плаще паломника преклонил колени у алтаря и двинулся дальше. Он уже несколько лет скрывался в лесу, предпочтя отшельническую жизнь клятве королевского вассала. В отличие от большинства знатнейших людей Шотландии, он решил остаться свободным человеком и бороться за свободу родины.
Несколько месяцев назад его, раненного в бою, взяли в плен вместе с двоюродными братом и сестрой и заперли в английский каземат. Двоюродный брат, не вынеся тягот заключения, умер у него на руках, сестру куда-то увезли, но сам он выдержал все испытания и не взял на себя обязательства служить королю.
Однако в конце концов его вынудили подписать документ, оказавшийся намного страшнее присяги вассала… Тяжкое воспоминание заставило его стиснуть зубы. Он тряхнул головой и двинулся к часовне Святой Маргариты в восточном крыле церкви.
Обычно его могучая фигура и осанка прирожденного воина сразу привлекали к себе внимание окружающих, но сейчас он втянул голову в плечи, сгорбился, стараясь остаться незамеченным. Смиренно опущенная голова, плащ с капюшоном, раковинка и медная иконка, прикрепленные к плечу, – этого было достаточно, чтобы все приняли его за кающегося грешника, пришедшего просить у господа прощения.
В Данфермлайнском монастыре давно привыкли к таким посетителям: ведь там нередко делали остановку паломники, направлявшиеся из монастыря Апостола Андрея на северо-востоке Шотландии в испанский городок Компостелла, поэтому появление нового человека не вызвало никакого интереса.
Он огляделся. Несколько монахов молились, стоя на коленях на полу или сидя на длинных скамьях, но того, кто назначил ему встречу после вечерней службы, среди них не было. Пахло ладаном, знакомый напев ектеньи плыл над головами молящихся, навевая воспоминания…
Человеку в плаще и самому много раз доводилось ее петь. Простая чистая мелодия трогала его душу – это было очень давно, в другой жизни… Ныне же его сердце превратилось в одну кровоточащую рану, и тронуть его не могла даже эта чудесная светлая музыка. Он стал другим человеком, обратной дороги для него не было.
Бесшумно ступая по каменным плитам, он прошел в маленькую часовенку, освещенную мерцающими огоньками свечей, и преклонил колени возле массивного надгробья резного мрамора на могиле шотландской королевы, причисленной церковью к лику святых.
В знак уважения – Маргарита всегда была милостива к паломникам и попавшим в беду – пришелец зажег свечу, поставил ее в шандал возле надгробья и, молитвенно сложив перед собой руки, принялся ждать под легкий шум дождя, сливавшийся с тихим пением монахов.
К счастью, ждать пришлось недолго: вскоре за его спиной послышались шаги, и рядом опустился на колени монах в черной рясе ордена бенедиктинцев. Склонив голову с аккуратно выбритой в каштановых волосах тонзурой, он прошептал латинскую молитву и проговорил вполголоса: