Исабель повернулась к своему мучителю, чувствуя, как внутри ширится черный провал, поглощающий мечты и надежды. И только одно светлое пятнышко, яркое, как огонек свечи, не давало мраку окончательно затопить ее душу: мысль о спасении Джейми, отца и Маргарет.
– Чего вы от меня хотите? – тихо спросила Исабель. Разумеется, она и так отлично знала, чего хочет Ральф, но вопрос означал признание поражения. Ее охватило безразличие и какое-то странное оцепенение.
– Предсказаний, – выпалил обрадованный Ральф. – И свадьбы, сегодня же. И чтобы ты поехала к королю.
– Вы должны сделать мне свадебный подарок, – сказала она, поднимая голову. Ральф молчал, но она знала, что он не сводит с нее глаз: она буквально кожей чувствовала, как по ней скользит его наглый, раздевающий взгляд. – Освободите моего отца, Джеймса и Маргарет. Если поклянетесь отпустить их живыми и здоровыми, я выйду за вас замуж.
– Согласен, – неожиданно легко ответил он. – Я отпущу их, как только нас обвенчают.
Заскрипели половицы: он шагнул к ней.
Исабель отвернулась к окну, подставляя лицо и руки легкому утреннему бризу.
– И оставьте мне моего сокола, – попросила она.
– Ладно уж, если тебе так хочется, – проворчал Ральф. – Пойду скажу отцу, что пора готовиться к свадьбе. – Помедлив, он добавил: – Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении. Весь английский двор будет у твоих ног!
– Я люблю другого человека, – не поворачиваясь, холодно проговорила Исабель, – и выхожу за вас только потому, что хочу спасти жизнь ему, своему отцу и Маргарет. Дайте торжественную клятву, что выполните условия нашего соглашения.
Он молча стоял у двери.
– Поклянитесь, – повторила Исабель. – Тем, что вам дороже всего на свете.
– Они выйдут на свободу. Клянусь сладостной мукой своей любви к тебе, – сказал он и вышел.
Поблескивавшие в тусклом свете жаровни волосы Исабель казались ночным облачком, бог весть как залетевшим в комнату. Причесывавшая ее Маргарет, не скрываясь, рыдала в голос, прорицательница же хранила спокойствие; холодная, отстраненная, она не сводила глаз с сокола. Сытый и без колпачка, он отчужденно нахохлился на своем шестке, такой же узник, как и его хозяйка.
Ни освобождение от повязки, ни долгожданная ванна, ни последовавшая за ней изысканная трапеза не принесли Исабель никакой радости, как, впрочем, и ее великолепный свадебный наряд – платье и накидка темно-синей фламандской парчи, расшитые серебром и стеклянными бусинками, а также шелковая сорочка и фата из тончайшей кисеи. Ральф лично принес эти изумительные вещи невесте, присовокупив, что заказал их специально для нее много месяцев назад.
Окинув обновки равнодушным взглядом, – казалось, принеси Ральф рубище, Исабель надела бы и его, – она, механически поворачиваясь и поднимая руки, позволила Маргарет облачить себя в свадебный наряд и тихо проговорила, глядя в заплаканное лицо наперсницы:
– Мне искренне жаль, дорогая, что так вышло. Я знаю, ты любишь сэра Ральфа…
– Уже нет, – пробормотала Маргарет сквозь слезы. – Я плачу не о нем, а о тебе… – И добавила, понизив голос: – Что я скажу Джейми, если Ральф и впрямь нас отпустит?
– Скажи, что я желаю мира его душе, – прошептала Исабель и отвела взгляд, чувствуя, что безразличие охватывает ее все сильнее. – Только это, больше мне сказать ему нечего.
Маргарет кивнула. Красиво уложив прекрасные волосы подруги, она накрыла ее голову вуалью, а сверху надела венчальный веночек, искусно сплетенный из скатанного шелка.
Постучав, в комнату вошли Ральф и священник. При виде Исабель жених, нарядившийся в изысканный костюм и накидку тонкой черной шерсти, отороченную мехом, оторопел и, пожирая девушку взглядом, поклонился.
– Пора? – удивилась Маргарет.
– Нет, но уже скоро, – ответил священник. – Пойди скажи стражникам, чтобы они отвели наших гостей к часовне.
– Гостей? – вздрогнув, как от пощечины, спросила Исабель. – Не нужно гостей!
– Разве ты не хочешь, чтобы твой отец и… разбойник Линдсей видели нашу свадьбу? – недобро улыбнулся Ральф.
– Нет! – решительно заявила Исабель.
– И тем не менее они будут у часовни, – отрезал священник. – Живей, Маргарет, делай, что велено.
Неуверенно взглянув на Исабель, молодая женщина поспешила вон.
Пастор Хью деловито вынул пергаментный свиток, чернильницу, перо и уселся на сундук.
– Мы с Ральфом хотим, чтобы ты прямо сейчас, здесь, заглянула в будущее, – сказал он. – Для нас очень важно знать, что ты рассказала о грядущих событиях разбойнику, Исабель.
– Пожалуйста, дорогая. Докажи нам, что готова сдержать свое обещание, – Ральф протянул ей чашу с водой. – Смотри сюда.
Но Исабель даже не взглянула в его сторону. Она опустила голову, сделала глубокий вдох и стала вспоминать… Мало-помалу у нее в ушах зазвучал чудесный голос Джейми, напевавший строчку из ектеньи, потом к нему присоединилось журчанье воды, перед глазами засверкали струи, низвергавшиеся в подземный бассейн, и она увидела обитель счастья, вход в которую, как она думала, был заказан для нее навсегда…
Исабель охватило ощущение блаженного покоя. Она поняла, что мысленно сможет возвращаться туда снова и снова, потому что любовь обрела пристанище в ее душе и навсегда останется с ней, что бы ни случилось. Взор девушки окутался пеленой, сквозь которую стали смутно проступать первые образы, и ее сердце зашлось от радости: высшие силы, словно желая ее утешить, открывали ей тайны грядущего…
Она увидела ожесточенно рубившихся мечами и топорами воинов в сверкающих, забрызганных кровью доспехах, затем – высокого седовласого короля на смертном одре; бегущего через вересковую пустошь знатного шотландского вельможу, присоединившегося к мятежникам, отступника и короля, и наконец все заслонило знамя с геральдическим шотландским львом, победоносно реявшее над полем битвы на берегу широкого ручья.
Слова сами просились на язык, и Исабель заговорила.
29
Гремя цепями, Линдсей помог сэру Джону справиться с непосильной для истощенного старика задачей: взобраться в кандалах по крутым ступеням тюремной лестницы. Оба узника, волоча ноги и поддерживая друг друга, вышли в окружении стражи во двор.
Лучи солнца заставили Джеймса зажмуриться. Когда глаза привыкли к свету, он настороженно огляделся: стражники, явившиеся за узниками в подземелье, сказали только, что их велено привести наверх, но не объяснили зачем.
День уже близился к концу, вдоль высоких стен легли синие тени, на небе за центральной башней, высвечивая ее массивный темный силуэт, полыхал закат.
Перед часовней толпились солдаты, и, к удивлению узников, стражники повели их именно туда. Пробираясь через толпу, Линдсей с волнением оглядывал маленькую часовню, сверкавшую в лучах закатного солнца стрельчатыми окнами. Когда-то ее построил для матери Джеймса его отец. Казалось, это было целую вечность назад, в какой-то другой жизни…
Заметив в стрельчатой арке входа Исабель, Ральфа и пастора, запомнившегося ему по злополучной встрече на опушке рощи, Джеймс вытянул шею, пытаясь разглядеть, что там происходит, и вдруг похолодел, поняв, почему их сюда привели.
– Господи, Ральф хочет обвенчаться с моей девочкой… – ошеломленно произнес сэр Джон. – Прямо здесь, на крыльце, чтобы все видели…
Оба узника остановились, но стражники подтолкнули их в спину.
Джеймс медленно двинулся вперед, волоча за собой тяжелые цепи. Бремя, которое легло ему на сердце, было во сто крат тяжелее всех оков на свете.
Неподалеку от крыльца узников остановили. Церемония началась: священник прочитал на латыни положенное обращение к жениху и невесте и задал вопрос, желают ли они взять друг друга в супруги. «Да!» – громко и уверенно ответил Ральф, Исабель же лишь что-то невнятно пробормотала.