— В мешке.
Я удивленно остановилась.
— У кота.
— А-а… — начала я допетривать.
— Нет, — возмутился Обормот и ринулся отвоевывать запасы. Ну-ну, одолеть демона в битве за молоко Глотику вряд ли удастся.
Вскоре драконицу накормили, и она тут же уснула, свернувшись калачиком в центре костра. Я сидела рядом и подбрасывала ветки, стараясь не попасть в чешуйчатую золотую спинку.
— Ложись спать, я посторожу.
Я благодарно взглянула на Коула и пошла устраиваться на один из трех еловых лежаков, сооруженных Масей. Бесцеремонно отодвинув кота, я завалилась рядом, прижала его к животу и накрылась тяжелым осенним плащом. Стало тепло и уютно, Обормот довольно заурчал во сне, справа раздавался раскатистый храп Маси, который говорил о том, что в округе все спокойно. Ночь смежила веки, а треск горящих сухих веток усыпил.
Утро началось со звона мечей. Открыв один глаз, я с трудом обозрела видимое пространство и громко застонала, увидев Коула и Масю, бегающих полуголыми по поляне и размахивающих своими железками. Туман забирался под плащ и заставлял ежиться от холода, смотреть на них было откровенно холодно, и я уже было совсем собралась залезть под плащ, как вдруг увидела лежащий неподалеку мешок с провизией и заинтересованно точащий из него чешуйчатый хвост.
— Обормот, — затолкала я кота, пытаясь ухватить его под плащом.
— У-у…
— Просыпайся, лежебока.
— Отстань, я сплю, — очень сонно и очень недовольно.
— Ошер жрет твою колбасу.
Пять секунд ничего не происходило, слышался только довольный чавк, я уже начала сомневаться, что была услышана.
— Чего она жрет?!
Серая боевая молния в виде нашего кота рванула из-под плаща, в два прыжка оказалась у мешка и с воинственным мявом накинулась на воришку.
Дракончик испуганно грявкнул, а потом начал активно отбиваться, во все стороны полетела шерсть и чешуя, я удовлетворенно сидела на лежаке и наблюдала за битвой.
— Что с ними? — Ко мне подошел распаренный Мася, видимо они с Коулом закончили утреннее изуверство, Коул шел к костру, неся воду из реки, мимо прокатился визжащий клубок.
— Колбасу не поделили, — сообщила я, и, сладко потянувшись, встала.
Коул пожал плечами и ливанул воду из котелка в дерущихся. Те тут же расцепились, откатываясь в разные стороны, чихая и шипя. Я хмыкнула, а Коул пошел за новой порцией для каши.
Кашу варил Мася, получилось до того вкусно, что даже Ошер не удержалась и сунула в котелок желтую мордочку, потом распробовала и съела чуть ли не половину.
— Куда теперь? — Лагерь был собран, костер затушен, а лошадей я подозвала магическим свистом. Они так и следовали за нами по лесу вдоль реки, притянутые невидимыми магическими узами.
— Здесь неподалеку есть небольшое поселение, там у меня пара друзей, доберемся засветло, я думаю.
Возражений не нашлось, и все согласились с Масиным планом. Кот забрался в любимую корзинку. Туда же я попыталась погрузить и Ошер, но рабы восстали, мне высказали все, и в итоге Ошер повез Коул, посадив ее на седло перед собой. Что меня особо возмутило, так это то, что та его даже не попыталась укусить или оцарапать, и вообще чуть ли не урчала в его руках, тогда как на меня смотрела минимум как на опасную сумасшедшую с весенним обострением агрессии. Когда я поделилась этими мыслями с котом, тот полностью согласился… с драконшей. У-уу, мужчины.
Вскоре начался дождь. Я плелась в конце процессии, подсчитывая месяц. По всему выходило, что началась осень. Кошмар. Кот был надежно укрыт плащом и спал в корзине, Ошер Коул закутал в плащ, и она сладко посапывала у него на груди. А я ехала мокрая и злая и завидовала обоим по-черному.
— Вот умру, будете рыдать.
На меня удивленно оглянулся Мася, шагавший неподалеку. Я чихнула и наградила его сумрачным взглядом.
— От дождика не умирают.
— А я все равно умру, а-апчхи! Будете сидеть у гроба и рыдать и… чхи! Вспоминать мою улыбку, слова, доброту… — я шумно высморкалась, — и ласку.
— А еще постоянное нытье, отсутствие мозгов и тяжелый взгляд по утрам, — продолжил Коул.
Я фыркнула и сделала вид, что обиделась. Разговор увял.
Еще через два часа я уже не чувствовала ног, с которых постоянно сваливались не влезающие в стремена сапоги. Наклонившись в бок, я убедилась, что все-таки их потеряла, а ноги приняли нездоровый синюшный оттенок и почти не шевелились. Руки, кстати, выглядели не лучше. Я попыталась их засунуть в корзинку — погреть об кота, но там их оцарапали и покусали, а потом попросили не совать ему больше в морду мокрые кривые пальцы во время сна.
Холодно.
Нет, до села я явно не доеду.
— Мы почти приехали, селение прямо за поворотом тропинки.
Я тупо посмотрела на землю. Оказывается мы ехали по тропинке. Ой, о чем это я? Село! Деревня!! Тепло!!!
Я всадила пятки в бока Пегги и рявкнула ей что-то на ухо. Сработало, меня чуть не выбросило из седла ответным рывком. Мы помчались вперед, огибая заросли, перепрыгивая через кусты и двух крайне удивленных оборотней.
— Мама, — сообщил кот, подскакивая в корзинке и оглядываясь назад. Я тоже оглянулась, и увидела, что волчары не сдались и теперь бегут за нами, сверкая зелеными глазками. Так они еще и воскрешенные, а не живые. Я отмахнулась пульсаром, хваля себя за то, что не разбазарила магию на ну очень энергоёмкое заклинание тепла. Пульсар врезался в правую тварь, а левая не стала дожидаться своего и прыгнула, взвившись над землей в красивом мощном прыжке. Пегги закричала от боли и встала на дыбы, сбрасывая меня с Обормотом на землю. А потом саданула копытами по оскаленной морде, и рванула вперед, быстро исчезнув среди деревьев. Оборотень отлетел, врезался в дерево, и, судя по хрусту, сломал хребет, но тут же вскочил и повернулся к нам. Ну, правильно, а чего ему мертвому будет.
— Ллин, ты его сможешь победить? — Кот шустро отползал за мою неширокую спину, пытаясь при этом не спускать с твари глаз, и вздыбив шерсть от страха.
— Попробую, — я уже сжимала в руке клинок, понимая, что колдануть не успею. Тварь умная и прыгнет еще до того, как я скажу хоть слово.
Но она прыгнула и так, я выставила вперед клинок, понимая, что если он и распорет брюхо у этой лошади, то зубами она цапнуть все равно успеет. Плохо. Волк летел на меня, ощерившись в оскале, я зажмурилась, дунул ветел, послышался звук падающего тела.
— Мася! — Это голос кота.
Медленно открыв глаза, я огляделась, и увидела оборотня лежащего неподалеку с начисто отрубленной головой. Огромный знакомый топор лежал рядом, весь заляпанный зеленой кровью. К нам спешил встревоженный великан, обезглавленное тело еще некоторое время царапало когтями землю, но потом по нему прокатился ряд судорог и оно медленно растеклось по земле зеленовато-бурой жижей.
— Фу. — Сморщился кот.
— А где Коул?
— Там была еще засада, он остался, послал меня вперед.
Я вскочила, но тут же остановилась, увидев выезжающего из-за могучих стволов деревьев демона. Вид его был страшен. Кожистые крылья местами порваны, по телу бежала своя и чужая кровь, и на черном напряженном лице выделялись голубые, как лед глаза. Он нашел меня взглядом, быстро осмотрел с ног до головы, после чего немного расслабился и даже соизволил улыбнуться. На плече, воинственно вереща, сидел перевозбужденный дракончик и настороженно оглядывался по сторонам, выискивая неведомую опасность.
— Сколько их было? — поинтересовалась я, с трудом поднимаясь на ноги.
Мася долго не отвечал, следя, как меняются черты Коула, и он снова становится похож на человека, а не на демона из преисподней.
— Тридцать.
Я вздрогнула. Коул подъехал ближе, пытаясь оттереть остатками рубахи кровь с рук и меча.
— Ты в порядке?
Я кивнула.
— Тогда едем дальше, дождь почти кончился, и деревня уже слышна.
Невдалеке и вправду раздавался шум, который присущ любому человеческому поселению: скрип колес телег, ржание лошадей, стук топора, гомон, складывающийся из десятков слов…
Я снова кивнула и протянула ему небольшой шарик, мягко отсвечивающий зеленым целительным светом. Он вопросительно поднял бровь.