Протрезвела я уже сидя в небольшой обнаруженной уже под вечер пещерке, греясь у огня и хлебая похлебку собственного изготовления. При этом грустно смотрела на горящие под котлом куски сухого мха, растущего на большей части гор нашего королевства. Коул сидел напротив, устало прислонившись спиной к стене пещеры — толи спал, толи просто отдыхал. Я, тяжело вздохнув, пошла к уже накормленным и напоенным лошадям и достала наши плащи, устраивая две постели на ночь. Правда устраивала — это громко сказано, я их попросту бросила в места, где пол был поровнее и не столь бугристый и вежливо предложила Коулу идти спать. Он не возражал и довольно быстро уснул, устроившись у выхода из пещеры. А я еще долго ворочалась, кутаясь в теплый мех и думая о том, что завтрашний день может стать последним для меня, для Коула, и, быть может, для всего этого мира. Хотя это я, пожалуй, загнула. Ангелы наверняка подстраховались и не раз, на случай моей очередной неудачи, правда радости это предположение почему-то не принесло. Поворочавшись с час и отмораживая себе то правый бок, то левый, я плюнул на все, встала и пошла к выходу, волоча за сбой несчастный плащ. Там бесцеремонно залезла под полу плаща Коула и устроилась у него на груди, натягивая сверху и свое «одеяло» тоже. Он не шевельнулся, пока ворочалась и пыхтела, пытаясь устроиться как можно удобнее, и только потом, когда я начала проваливаться в теплый спокойный сон, он осторожно обнял и прижал к себе правой рукой, уткнувшись носом в мою спутанную шевелюру. Я улыбнулась сквозь сон и провалилась в пустоту, как обычно, без сновидений.
Утро началось с вкусного запаха жарящегося мяса. Оказывается, дядюшке Хво таки удалось засунуть в мешок Коула сковородку, пока Майка отвлекала нас обоих душещипательной беседой о пользе теплых вещей, которых припасла для нас целую гору. Кот тогда еще предлагал себя в качестве охотника, все еще надеясь, что его возьмут с собой, но я была непреклонна. Пушистику было не место там, где открывался проход в мир нечисти, так что он грустно проводил нас, махая на прощанье лапкой с порога Майиного дома.
Коул сидел неподалеку и как-то подозрительно меня рассматривал. Я нахмурилась, понимая, что вскоре от него можно будет ожидать всяких пакостей, начиная с усыпления одной довольно вредной ведьмы для ее же блага, и кончая дурацким самопожертвование опять же в мою честь. А вот фиг ему, не дождется, я ему еще устрою долгую и счастливую жизнь! И не фиг разевать рот на чужие подвиги. С этими тяжелыми мыслями я довольно быстро поедала куски жаренного мяса, запивая все это чистой ледяной водой. Видимо неподалеку был родник, или просто вода сама так охладилась за ночь.
Снаружи гулял ветер, он уже был не таким спокойным и ласковым, как вчера: с радостным воем забирался запазуху, щипал за щеки и трепал непослушные волосы. Нос тут же покраснел, и я спрятала его под воротником, стремясь натянуть капюшон чуть ли не до подбородка и с завистью глядя вслед как всегда невозмутимому Коулу. Ну, правильно, он не боится ни холода снегов, ни жара преисподней и сможет пройти там, где лучшие воины королевства полягут ни за что.
Часа два мы еще ехали на замерзших лошадях, которые с трудом переставляли ноги под напором вьюги, а потом я почувствовала, как мою замерзшую ногу то-то тянет вниз. Чуть было не бросила пульсар, но, приглядевшись, поняла, что это Коул пытается сообщить об остановке. Пришлось слазить, опираясь на него всем своим не таким уж малым весом.
— Дальше пойдем пешком, — прокричал он, уворачиваясь от первых горстей снега, набрасывающихся на нас со злобой цепных псов вьюги.
Я попыталась было спорить, но мне показали на дорогу, которая дальше в изобилии была усеяна камнями, трещинами разломов, да к тому же еще и петляла, как подстеленный заяц, суживаясь ну просто до неприличия… и я покорно начала отвязывать мешок, в который еще утром переложила наиболее важные вещи из всего того барахла, которое тянули несчастные лошадки.
Коул молча смотрел, как я пытаюсь забросить его себе на спину, а потом просто отобрал и забросил себе за плечо, рядом со своим. А у меня уже просто не было сил возражать. Дальнейшие воспоминания слились в одно белое холодное колючее пятно. Мы куда-то шли, причем меня еще и тянули вперед за руку, я прыгала, шла на цыпочках вдоль обрыва, прижимаясь спиной к шершавому граниту, создавала ледяные мосты через разломы и задерживала поминутно катящиеся на нас с вершин насыпи. Уже через час выдохлась, замерзла и перестала чувствовать ноги, а через два — не чувствовала вообще ничего и вообще ничего не хотела.
Очнулась я на полу очередной пещеры, которая была именно тем входом, который мы и искали. Коул сидел рядом и рылся среди моих склянок. Ресницы смерзлись и покрылись ледяной коркой, так что видела я нечетко и не всегда. Наконец, демон выловил какую-то особо противную бутылочку с мутно зеленым содержимым и, удовлетворенно хмыкнув, принялся ее открывать. В нос шибанул запах тухлятины и чего-то сильно напоминающего… нет, эту мысль я додумывать не стану. Приподняв мою голову он зачем-то поднес горлышко ко рту. Я закашлялась и попыталась отвернуться.
— Пей.
Я сморщилась и отрицательно затрясла головой. Уж лучше сдохнуть, чем рискнуть желудком.
— Ллин, ты должна это выпить, — его голос обволакивал и подчинял, проникая сквозь все запреты и барьеры, — оно поможет, поверь. Ну же. Выпей.
Я тяжело вздохнула и уже открыла было рот для протеста, когда этот гад, воспользовавшись моментом, просто влил в него зелье!
Какая гадость!!!
Я захрипела и тут же закашлялась, давясь горечью. Блин, это кого же надо было так убить, что бы получить та-акой вкус?!
Но уже через секунду гадкий вкус пропал, я перестала кашлять и с удивлением ощутила, как по телу пронеслась волна живительного тепла, и замерзшие казалось навсегда конечности вновь обрели чувствительность. Стало даже жарко, видимо много глотнула. Коул помог мне встать и я, буркнув что-то отдаленно напоминавшее благодарность, с интересом огляделась. Мы были на месте. Этот вход вел в глубь горы, спускаясь под уклоном вниз. Резко накатили воспоминания, но, тряхнув головой, усилием воли заблокировала их. Теперь все будет иначе.
Заметив что-то боковым зрением, я резко обернулась и увидела, что Коул уже разделся по пояс и из его быстро темнеющей спины стремительно вырастали два черных когтистых крыла. Руки пошли бугристыми стальными канатами мышц, а на концах пальцев уже сверкали алмазно-острые кромки длинных когтей. Он улыбнулся мне шикарной клыкастой улыбкой и первым пошел вглубь горы, по пути доставая из-за спины длинный острый клинок. Я пожала плечами и пошла следом, прихватив с собой и оба мешка, изрядно похудевших из-за брошенной нами у входа теплой одежды. О возвращении ни он, ни я не задумывались. В конце-концов после того, как тебя убьют в одной милой пещерке раза три — четыре, думать о том, что в этот раз ты лично всем набьешь морду и выйдешь целым и невредимым на божий свет, было бы не то чтобы смешно, а скорее как-то слишком оптимистично. Я же, по моему глубокому мнению, стремительно превращалась в законченного если не пессимиста, то реалиста, этот уж точно.