– Старый негодяй! – возмутилась Уида. – Так-то он обращается со своей будущей королевой! Я все ему припомню.
– Сперва найди Талиессина и уговори его жениться на тебе, – хмыкнул Эмери.
Он развернул коня.
– Ты куда? – удивилась Уида.
– В конюшни. Дядя не станет с нами разговаривать, пока мы не выполним его приказание. В подобных случаях он беспощаден.
Когда они вернулись к дому, на сей раз пешие и еще более грязные и уставшие, Адобекк наконец позволил им войти.
Ренье спустился в одну из маленьких приемных: в доме Адобекка их имелось несколько, на всякий случай. Мало ли что. Старый интриган предпочитал не компрометировать своих посетителей. В свое время, когда он морочил голову сразу нескольким придворным дамам, у него для каждой имелась собственная комнатка.
Эмери бросил дорожный плащ прямо на пол, наступил на него, плюхнулся в кресло с бархатной обивкой. Адобекк посмотрел на племянника с пылающей ненавистью во взоре. Эмери ответил умудренным взглядом человека, который немало пожил на свете, а повидал и того больше.
Ренье растерянно наблюдал за этой пантомимой. На младшем брате был роскошный шелковый халат с кистями и вышивками. Этой вещью он обзавелся недавно и в явное подражание Адобекку.
Эмери сказал ему:
– Скоро у тебя вырастет брюшко.
– Что?
– Да, такое обвисшее, рыхлое… Есть женщины, которым это нравится Они будут пощипывать тебя пальчиками за круглые бочка… – мстительно добавил Эмери.
– Что с тобой, а? – Ренье растерянно моргал, чем раздражал старшего брата еще больше.
– Можно подумать, это ты неженка, а не я! – сказал Эмери. – Я должен беречь руки! Между прочим, я играю на клавикордах. И фехтую не слишком хорошо. А меня отправляют в самое пекло, в то время как этот бездельник под видом важных государственных интриг забирается под юбки к дамам и ничего больше не делает…
Адобекк гулко хлопнул в ладоши.
– Прекратить! Где Талиессин?
– Дядя, – сказал Эмери, разваливаясь в кресле, – я ведь только что рассказывал про «самое пекло». Вы что, не слушали?
– Нет, – отрезал Адобекк. Он повернулся к Уиде: – Говорите вы, дорогая. Может быть, от вас больше толку.
– У меня хорошая новость, – тотчас произнесла Уида.
Адобекк приосанился.
– Слушаю.
– Я в него влюбилась!
«Еще недавно она считала это чем-то ужасным, – подумал Эмери. – А теперь выдает за хорошую новость… Должно быть, она и вправду его очень любит. Осталось поймать его и привести к ней на аркане».
– Где Талиессин? – заревел Адобекк.
Эмери закрыл ладонями уши, а Ренье засмеялся.
– Его здесь нет, дядя.
– Вижу, что нет. Где он?
– Талиессина тоже больше нет, – сказал Эмери. – Есть Гайфье, точнее – Гай, вожак разбойничьей шайки.
– А мне не показалось, что он намерен заниматься разбоем, – вмешалась Уида. – По-моему, это было бы чересчур даже для Гая.
– Поясни, – быстро сказал Ренье.
Она одарила его ослепительной улыбкой.
– Вероятнее всего, они попробуют наняться в армию Ларренса, – сказала она. – Это позволит Гаю избыть злобу и удержать в узде своих людей.
Адобекк громко застонал, схватил себя за волосы на висках и медленно опустился на пол. Оба племянника, привыкшие к выходкам дядюшки, созерцали его с интересом. Адобекк немного повыл, раскачиваясь из стороны в сторону, затем посидел тихо и наконец обвел собравшихся невозмутимым взором.
– Я правильно понял? – осведомился он. – Если некто захочет найти Талиессина, ему нужно искать Гая, капитана наемников?
– Да, – сказал Эмери. – Сформулировано с академической точностью, дядя.
– Не льсти мне, недоучка. Какой у него отряд?
– Головорезы, – фыркнул Эмери. – Я к ним не присматривался.
– Я не спрашиваю об их внешних данных! – разъярился Адобекк. Однако взгляд его оставался спокойным и даже как будто сочувственным. – Сколько их?
– Человек двадцать.
– Немного.
– Сколько было! – огрызнулся Эмери.
Адобекк покачал головой и совершенно другим тоном заметил:
– Чего угодно я ожидал от Талиессина, но только не этого! И что мне теперь, спрашивается, делать? Что я скажу ее величеству королеве?
– Что он жив, по крайней мере, – подал голос Ренье.
– Он умеет командовать людьми, – сказал Эмери. – Он умеет принимать решения.
– Он мужчина, – сказала Уида.
И послала Адобекку самую соблазнительную из своих улыбок.
– Отстаньте от меня, вы все! – проворчал он. – Провалить такое простое дело! Отыскать в лесах потерявшегося мальчика, спасти его, совратить, заманить к себе под юбку и вернуть к мамочке, дабы в конце концов усадить на трон! Вы и этого не сумели, так чего ожидать от вас в будущем? Королевство катится в пропасть!
– Ты готов? – спросил Эмери у брата, когда бури и громы улеглись и путешественники окончательно водворились в своих покоях в доме Адобекка.
– К чему я должен быть готов? – полюбопытствовал Ренье.
Они устроились в комнате, отведенной Эмери. Клавикорды, обласканные любящими пальцами, стояли открытыми.
– Слушать.
Эмери вытащил тетрадь, испещренную нотными знаками.
– Новая пьеса?
Ренье устроился поближе к клавикордам. Эмери тронул клавиши, сыграл два такта, остановился.
– Это должен быть квартет, но пока послушай, как сочинилось…
И заиграл снова. Ренье никогда не закрывал глаза, когда слушал музыку, – считал это дурным тоном; но и с открытыми глазами видел совсем не то, что находилось в комнате. Нет, он видел редкий лес, небольшое поле и отдаленных людей на нем, он видел чистую кухню, где нет хозяйки, и странного человека, погруженного в молчание. Иногда, вторым, третьим голосом, вдруг начинала звучать музыкальная тема Оггуль – очень старая тема, одна из первых, которую записал Эмери.
Когда музыка стихла, Ренье долго не решался нарушить молчание. Эмери заговорил первым:
– Это почти так же важно, как и то, что случилось с Талиессином.
– Кстати, я так и не понял, что именно случилось с Талиессином, – признался Ренье.
– Спроси дядю Адобекка, он растолкует тебе во всех подробностях… Сыграть еще раз?
– Потом.
– Ренье, – сказал Эмери, – я видел твоего отца. Провел с ним целый день.
Ренье прикусил губу, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Эмери аккуратно закрыл крышку клавикордов.
– Помнишь, мы всегда считали, что у нас с тобой общий отец? Что ты – незаконнорожденный сын мужа Оггуль?
– Да, – еле слышно выговорил Ренье.
Эмери покачал головой.
– Если бы ты действительно был рожден какой-нибудь отцовой любовницей, Адобекк и бабушка Ронуэн не стали бы скрывать самого факта твоего существования. Для мужчины иметь бастарда – не зазорно.
– Значит, это мать? Это она имела любовника? – шепнул Ренье.
– Да.
– И он до сих пор жив?
– Да.
Ренье опустил глаза.
– Какой он?
– Ренье, он был крепостным. Чистил котлы на кухне Оггуль влюбилась в него и сама захотела ему отдаться.
После этого в комнате стало тихо, только в глубине клавикордов вдруг загудела одинокая струна. Молчание, однако, не разделяло, а сближало обоих братьев, «Вот что они скрывали, бабушка Ронуэн и Адобекк, – думал Ренье. – У моей матери был любовник. Мое рождение стало свидетельством ее позора…»
Эмери разрушил безмолвие:
– Ты хоть понимаешь, Ренье, что это значит?
Ренье молча тряхнул волосами.
– Наверное, сейчас это уже ничего не значит.
– Оггуль принадлежит нам обоим, – быстро проговорил Эмери. – Ты всегда немного смущался, когда мы останавливались у ее гробницы. Конечно, ты считал ее своей матерью, поскольку не знал никакой иной, но на самом деле…
– Да, – сказал Ренье и вдруг расцвел улыбкой. – Оггуль принадлежит нам обоим. – Он встал, прошелся по комнате, свыкаясь с новой мыслью о своем происхождении. И вдруг резко повернулся к брату: – А он, мой отец… Как его зовут?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТАНЦОВЩИКИ НА КРАЮ БЕЗДНЫ
Глава седьмая
ЗАПИСКА И КОЛЬЦО