Но рина Беатрис была неумолима.
— Не спорь! — отрезала она. — Совсем скоро здесь появится рин Уимбер. Аурелия должна предстать перед ним в самом выгодном свете.
— И?
— В танце она прекрасна, — холодно выплюнула рина Беатрис и, послав улыбку какому-то знакомому, негромко пояснила: — Мы столько денег потратили на ее наряд. Не зли меня, Теодор!
Тот вздохнул и с явной неохотой протянул мне руку. Мне не оставалось ничего другого, как принять ее. Музыканты, словно подгадав момент, заиграли новую мелодию — более быструю, чем предыдущая. Она требовала от танцующих определенной ловкости, но я провела в этом мире уже достаточно времени, чтобы освоить премудрости, которые необходимо было знать благородной девушке. Я могла сносно танцевать и даже музицировать. Не сказать, чтобы это было моей заслугой. Скорее всего, тело просто помнило то, чему его научили.
Уже в центре зала я заметила недовольный взгляд Марианны. Обмахиваясь веером, она разговаривала с дуэньей и искоса поглядывала на нас с Теодором.
— Кажется, твоя будущая невеста рассчитывала, что этот танец ты подаришь ей, а не мне.
Теодор поморщился и коротко мне поклонился. Я присела в реверансе. Под громкие звуки скрипки мы отступили на шаг, а затем сошлись в первом пируэте. Я невольно представила, как мы смотримся со стороны: оба невысокие, но на этом, пожалуй, наше сходство и заканчивалось. Теодор пошел в мать и унаследовал ее жесткие темные волосы, орлиный нос и тучную фигуру. Аурелия же больше напоминала отца. Даже цвет волос у нее был точь-в точь как у него: темно-каштановый, с медным отливом.
— Ей придется научиться ждать, — с легким раздражением откликнулся Теодор. — Для женщины самое важное качество — терпение.
Я подпрыгнула и обошла Теодора по кругу.
— Не умение прощать? — уточнила я. — Прости, список желанных женских качеств так велик, что я периодически в нем путаюсь.
— Смешно. А вот и рин Умбер, — заметил Теодор и посоветовал: — Сейчас будет новый круг, постарайся наклоняться ниже. Пусть он оценит твое декольте.
Я не нашлась с ответом. Такая откровенная наглость обескуражила меня.
— Никогда к этому не привыкну, — пробормотала я.
Теодор закружил меня, так что лица гостей слились в одно цветное пятно.
— К чему?
— К подобному отношению. Ты женишься по любви, а меня отдают замуж по расчету. Разве это честно?
Теодор едва уловимо пожал плечами.
— Ты женщина, я мужчина. Мы разные.
Некоторое время мы молчали, поспевая за остальными парами. Пируэты шли один за другим. Я изрядно запыхалась и ненадолго забыла о собственном отчаянии.
— Но не настолько же, — заметила я и остановилась напротив него: музыка пошла на спад, по залу проносились последние аккорды. Поддавшись порыву, я не выдержала и бросила: — Марианна знает, что ты частый гость борделей?
— Рина Марианна, — равнодушно поправил меня Теодор. — Я не говорил ей об этом, но, думаю, как благоразумная женщина, она понимает, что у меня есть некоторые потребности… К слову, как разумный муж, я не собираюсь злоупотреблять ее вниманием.
Мои брови взлетели.
— То есть?
— Как только она родит мне наследника, я намерен вернуться к тому образу жизни, к которому привык.
Я не была уверена, что поняла его правильно, поэтому рискнула поинтересоваться:
— К карточным играм? Или к продажным женщинам?
Теодор усмехнулся, но не успел ответить: мелодия оборвалась. Стоящая рядом девушка радостно захлопала в ладоши и громко поблагодарила своего партнера по танцам, мы же с «братом» мрачно переглянулись. Его рука, клещами вцепившаяся в мой локоть, не позволила мне сбежать. Будто под конвоем, я пересекла танцевальную зону, чтобы предстать перед женихом, как преступник перед судьей.
Рин Уимбер лениво потягивал розовое вино в высоком хрустальном фужере. На его дряблом, покрытом морщинами и старческими пятнами лице гуляла поистине кошачья улыбка. Она стала шире, когда его взгляд скользнул по моей фигуре и остановился на груди. Меня передернуло.
— Дорогая, ты чудесно танцевала! — сияя, словно начищенный пятак, проворковала рина Беатрис.
Видимо, она уже успела разобраться с мужем и вернулась, чтобы не дать актерам провалить самую главную часть этого представления — акта моей купли-продажи.
— Это правда, — дребезжащим голосом поддакнул рин Уимбер. — Я получил наслаждение от лицезрения вас, кружащейся на паркете.
Его взгляд, не сползающий с моей груди, весьма популярно пояснял, что именно привлекло седовласого рина в этом танце.