— А если... — Королева решилась произнести вслух то, что мучило с того самого Осеннего дня, когда муж вызвал ее на тайную встречу, чтобы показать найденный кулон — подснежник из закаленного льда. — А если она никогда нас не простит?
Инэй ответил не сразу, и Веста поняла, что и он задавал себе этот вопрос.
— Простит, — проговорил Король с показной небрежностью, но голос дрогнул. — Мари не получила в наследство от наших предков способность ненавидеть и презирать. Однажды живущей в ней обиженный ребенок успокоится, и она сможет взглянуть на нашу ситуацию под другим углом. Тогда все встанет на места.
Веста ничего не ответила. Лишь нащупала под платьем ледяной цветок, который собиралась вернуть дочери, но не успела из-за ее поспешного бегства. Конечно, Королева могла передать кулон и через Грэма, но почти сразу отказалась от затеи. Лучше сделать это самой. Однажды...
Когда Веста спустилась в холодное и мрачное подземелье Весеннего Дворца, была почти ночь. После ухода мужа Ее Величество еще час простояла у окна в зеркальном зале, наблюдая, как утихает гроза и постепенно очищается небо. Завтра будет солнечный день. Это сезонная правительница Левии знала наверняка. После обезумевшей бури, она велела подданным порадовать обитателей владений Королей и срединной территории ясной, теплой погодой. Согревающих лучей небесного светила ждала и сама природа, жаждущая начать новый жизненный цикл.
Вдыхая тяжелый воздух темницы, насквозь пропитанный затхлостью, Веста подумала, что Инэй прав, и ей не о чем говорить с фальшивой родственницей. Кроме того, Элла может посчитать ее приход проявлением слабости. А, впрочем, разве это так важно? Она сказала мужу, что спускается сюда ради успокоения совести. Пускай это будет единственной причиной. А мнение Монтрэ останется в ее воображении.
Стражники кланялись, открывали двери, гремя тяжелыми замками. Но Королева не замечала их, все глубже погружаясь в мрачное прошлое. Вспомнилась Элла в день свадьбы — блеклая и самодовольная, а следом и веселящийся Мартэн с бокалом в руках, не подозревающий, что сам подписал себе смертный приговор. Веста никогда не была близка с близнецом, ведь тот с детства отвернулся от них с матерью, выбрав могущество отца. Но смерти брату не желала. Не хотела она и короны, доставшейся ей — последней из рода. Мари и Дайра в расчет не брались. Первая унаследовала Зимнюю силу отца, вторая приходилась двоюродной племянницей по материнской линии и с кланом Флорана не состояла в кровном родстве.
Эллу, в отличие от брата, Королева ненавидела. И сойдись они в смертельной схватке, без промедления убила бы. Но казнь... Подобные «представления» она не выносила с детства. Король Цвет устраивал их каждый месяц, дабы продемонстрировать подданным, как важно хранить верность своему Времени Года и правящему клану. Но юной Принцессе, которую отец вместе с братом обязывал присутствовать при отвратительном зрелище, всегда казалось, что Его Величество казнит обитателей Дворца исключительно ради забавы. Годы спустя сама мысль о публичном убийстве вызывала омерзение.
Темница Эллы располагалась на последнем — третьем уровне подземной тюрьмы. Здесь было так сыро, что изо рта вместе с дыханием принялся вырываться пар. Но жалости к узнице Королева не испытала. Не забыла, сколько верных ей подданных Монтрэ держала здесь последний год. Бедный Ролин Саттер до сих пор не мог до конца поправить здоровье, не помогали даже целебные настойки, приготовленные Вестой лично. Верный стихийник еще и постарел лет на десять. Как и Ерида, потерявшая надежду дождаться мужа.
При виде Монтрэ, на душе Ее Величества потеплело. Выглядела бывшая Королева отвратительно. Да, Элла никогда не отличалась красотой, но теперь кожа приобрела болезненный зеленоватый оттенок, тюремное темно-коричневое одеяние висело мешком. Она стала тенью. Почти.
Однако заточение не сделало дочь отцовской любовницы менее злой. В усталых, затравленных глазах вмиг вспыхнул огонь ярости, черты исказила гримаса ненависти.
— Знала, что ты явишься, — объявила Монтрэ, задирая подбородок и с отвращением оглядывая платье Весты цвета свежей листы и живые лилии в волосах. — Только не рассчитывай успокоить совесть. Как была дурочкой, так и осталась. Я буду ненавидеть и презирать тебя до последнего вздоха!
Королева усмехнулась, стараясь не показать раздражения. И разочарования. Впрочем, сама виновата. Глупо было ожидать раскаяния.