— Как ее имя?
— Сесилия Эш, — откликнулся Бёрли. Он запер за нами дверь и остался стоять перед ней, сжав руки, явно терзаясь неловкостью: трое мужчин собрались поглазеть на едва остывшее тело молодой женщины. — Одна из фрейлин королевы под началом леди Ситон, первой леди королевской опочивальни, — добавил он для моего сведения.
— А! — коротко кивнул Уолсингем. Ладонь его привычным жестом охватила подбородок, скрывая губы. Я уже приметил, что он так делает, когда боится выдать свои чувства. — Эш… Старшая дочь сэра Кристофера Эша из графства Ноттингем, не так ли? Бедная девочка… И года при дворе не пробыла. Сверстница моей Франсес.
Мы все примолкли на миг, и наши мысли, вслед за мыслями Уолсингема, устремились к его семнадцатилетней дочери, которая нынче утром отпраздновала свадьбу: быть может, в этот самый момент ее ведет на брачное ложе сэр Филип Сидни, мужчина одиннадцатью годами ее старше и славящийся своей ненасытностью…
— Почти столько же лет было моей Элизабет, когда она умерла, — шепотом подхватил Бёрли.
Уолсингем обернулся к нему, я увидел, как встретились их взгляды, и понял, что взаимопонимание этих двух немолодых людей, их взаимная приязнь куда глубже, чем политическое товарищество.
— Почему она так одета?
— Ну, — покачал головой Бёрли. — Обычные дела, полагаю. Хотела незаметно выбраться из дворца на свидание с кем-нибудь… неподходящим. — Судя по его обыденному тону, фрейлины поступают так что ни вечер.
— Она подверглась насилию? — Уолсингем вернулся к обычному своему деловому и резкому тону.
Бёрли смущенно кашлянул:
— Врач еще не осматривал тело, однако штаны и нижнее белье были разорваны, и рубашка тоже. На бедрах остались ссадины и кровоподтеки. Ее оставили лежать в позе распятого, с раскинутыми в стороны руками. И вот еще на что вам следует взглянуть. — Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, он подошел к телу, отвел левую полу разорванной рубашки двумя пальцами так осторожно, будто ткань могла его обжечь, и обнажил маленькую бледную грудь.
Мы с Уолсингемом одновременно тихо вскрикнули: в мягкой податливой плоти, прямо над замершим сердцем, был вырезан некий знак. Каждая черта его была проведена со всей тщательностью, и кровь оттерта, так что изогнутые алые линии отчетливо просматривались — нечто вроде прихотливой цифры 2 с вертикальным штрихом, надвое рассекающим ее хвостик. Ошибиться было невозможно: то был астрологический знак Юпитера. Уолсингем бросил на меня вопросительный взгляд — молния не была бы проворнее, но востроглазый Бёрли успел подметить.
— Это еще не все, — предупредил лорд-казначей, бережно прикрывая грудь девушки. — В раскинутых в стороны руках она держала вот что. — Из ящика стоявшей подле кровати деревянной тумбочки он достал четки-розарий темного дерева с золотым испанским крестом и восковую статуэтку размером примерно с куклу, какими играют девочки.
— Господи Боже! — выдохнул министр, поворачивая куклу так, чтобы и я мог ее рассмотреть.
Грубой работы, однако трудно было не узнать в ней изображение королевы Елизаветы: алая шерсть вместо волос, мантия из обрывка пурпурного шелка, бумажная корона на голове, а из груди торчит игла, пронзившая восковой королеве сердце. Мы оба уставились на Бёрли, и тот мрачно кивнул: да уж, заурядным это убийство не назовешь.
— Кто ее обнаружил? — решился я прервать молчание.
— Капеллан королевы, — отвечал Бёрли, поворачиваясь спиной к трупу.
— А что капеллан делал в комнате фрейлины?
— О, ее вовсе не тут нашли. — Бёрли скупо усмехнулся в ответ на прозвучавший в моем вопросе намек. — Нет, тело было снаружи, за стенами дворца. Позади королевского сада стоит разрушенная часовня — все, что осталось от бывшего на этом месте аббатства. От дворцового сада ее отделяет высокая стена, а по ту сторону деревья разрослись довольно густо, там участок запущенный… — Нахмурившись, Бёрли признался: — Говорят, в последнее время часовня и сад при ней сделались излюбленным местом для встреч фрейлин с придворными кавалерами, ибо место это укромное и никем толком не охраняется. Ее величество, как вы сами понимаете, строжайше запрещает подобные свидания, и капеллан, человек строгих нравов, решил после заката проверить часовню и прилегающий к ней участок и обнаружил там девушку, в той позе, какую я вам уже описывал.
— И никто не бежал, завидев его? — уточнил я.
— Он никого не заметил. В заброшенный сад можно беспрепятственно проникнуть со стороны реки. Убийца мог ускользнуть и спрятаться на берегу, а может быть, его ниже по течению дожидалась лодка. Если не со стороны реки, то попасть туда можно лишь через привратницкую королевского сада, а там в этот час все время приходят и уходят люди, к тому же гвардейцы прохаживаются в карауле вдоль стены дворца. И никто из них ничего странного не заметил. Правда, уже зашло солнце, а поскольку она была одета мальчиком… — Бёрли в очередной раз вздохнул и пригладил шапочку на голове.