— Осталось совсем немного, — беспомощно прошептала она.
Камушек серьезно посмотрел на нее.
— Я не чувствую лапок, — сказал он. — Как я могу идти, если не знаю, где мои лапы?
Мошка и Тучка не сказали ни слова. Они только жались друг к другу и дрожали.
Но Синегривка должна была довести их до Нагретых Камней! Ведь от этого зависела судьба Грозового племени!
Сова закричала над лесом. Содрогнувшись, Синегривка посмотрела на вершины деревьев и прижала к себе котят. Ее детки в любой момент могли стать легкой добычей для хищной птицы.
— Я кое-что придумала, — объявила Синегривка. Яростно работая онемевшими от холода лапами, она выкопала ямку под ближайшими папоротниками.
— Залезайте внутрь, — позвала она.
Котята кое-как забрались в ямку и прижались друг к другу, сбившись в маленький, дрожащий комочек. По крайней мере, здесь они были защищены от ветра.
— Я сейчас вернусь! — крикнула Синегривка, отбегая к следующему дереву. Здесь она поспешно вырыла еще одну ямку и, закончив, помчалась обратно к котятам.
— Где ты была? — захныкала Тучка.
Мошка жалобно смотрел на нее круглыми от страха глазами.
— Мы думали, ты не вернешься!
Синегривке показалось, что сердце у нее сейчас разорвется от боли.
— Милые мои, любимые, — сбивчиво забормотала она. — Как же я могу не вернуться? Мама всегда возвращается к своим котяткам.
Слова застыли у нее в горле. Как она могла сказать им такое?
«Прости меня, Звездное племя!»
Она по одному перенесла котят в новую ямку и бросилась рыть следующую.
Так, шаг за шагом, ямка за ямкой, они двигались к Нагретым Камням. С каждым разом котята все меньше жаловались и плакали, все слабее брыкались и вырывались, так что когда Синегривка переносила их в последнюю ямку, они безжизненно висели у нее в пасти, словно палые листья.
— Давай пойдем домой, — еле слышно проскулил Камушек.
— Сначала мы должны кое с кем встретиться, — с напускной бодростью воскликнула Синегривка.
— С кем? — равнодушно спросила Тучка, словно ей было уже все равно, что будет дальше.
Синегривка посмотрела сквозь деревья на Нагретые камни. Желудя не было видно.
— Давайте отдохнем немножко, — предложила она и, протиснувшись в ямку, обвилась вокруг своих замерзших котят.
Они были холодные, как лед, их редкая шерстка похрустывала от инея.
— Когда мы пойдем домой? — слабенько прошептал Мошка.
— Поспи немного, малыш, — ответила Синегривка.
Мошка устало закрыл глаза. Тучка прижалась к нему.
— Это было хорошее приключение, — зевнул Камушек, зарываясь носом в лапы. — Мы выиграли?
Синегривка склонилась над ним и положила подбородок ему на затылок.
— Конечно, малыш. Вы выиграли. Обхватив детей хвостом, она крепко-крепко прижала их к своему животу. Они слишком устали, чтобы есть. Впрочем, у нее вряд ли осталась хоть капля молока.
«Я всегда буду вас любить, мои милые. Спасибо за этот месяц, который вы подарили мне», — горячо шептала про себя Синегривка.
Она принялась вылизывать их шерстки, надеясь отогреть усталые, замерзшие маленькие тела. Камушек недовольно отстранился.
— Перестань, я спать хочу!
Тучка слишком устала, чтобы жаловаться. Дыхание едва заметными облачками пара вылетало из ее пасти.
— Мошка?
Серый с белым котенок не брыкался. Синегривка принялась изо всех сил лизать его шерстку.
— Мошка!
Ее охватила паника. Она смотрела на маленький комочек, ожидая, когда тот шелохнется или над ним поднимется прозрачное облачко слабого дыхания. Ничего.
Котенок был неподвижен.
Синегривка снова заработала языком.
— Мошка, просыпайся, пожалуйста! Прошу тебя, милый. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть. Там, на другом берегу реки, тебя ждет тепло и покой. Твой отец позаботится о тебе, обещаю. Милый мой, храбрый, любимый сыночек! Потерпи совсем чуть-чуть, умоляю тебя!
Она перестала лизать и посмотрела на маленькое, мокрое от снега тельце.
«Проснись!»
«Синегривка!»
Дыхание Белогривки тронуло ее усы. Синегривка узнала запах сестры, вдруг заструившийся в маленькой снежной норке.
«Отпусти его. Я о нем позабочусь».
— Нет! Не забирай его, умоляю!
«Он уже ушел. Ничего не поделаешь».
Синегривка в отчаянии сгребла безжизненное тельце в лапы и прижала к себе. Камушек и Тучка недовольно зашевелились у нее под ее животом, но не проснулись.