Мои компаньоны безмолвно наблюдали за мной и, в отличие от других случаев, когда мое изумление вызывало у них смех, оставались серьезными.
Внимательнее рассмотрев тела, я стал замечать, что в общем они были меньше моих хозяев, и у некоторых были весьма необычные, а иногда чудовищные формы.
— Что они делают? Они медитируют? ― прошептал я Тао, которая была рядом со мной. Возьми свой литиолак, Мишель. Он висит у тебя на руке.
Я послушался, и тогда она ответила на мои вопросы.
— Они мёртвые. Это ― трупы.
— Мёртвые? С какого времени? Они умерли все вместе? Это был несчастный случай?
— Некоторые из них находятся здесь уже тысячи лет, а самый последний пребывает
Здесь, я полагаю, шестьдесят лет. Я думаю, что в своём теперешнем состоянии удивления ты будешь не в состоянии эффективно управлять своим литиолаком. Латоли и я будем вести тебя.
Каждая из них взяла меня под руки, и мы стали бродить среди тел. Все они, без исключения, были совершенно голыми.
Среди прочих я увидел человека, сидящего в позе лотоса. У него были длинные светло-рыжие волосы. Стоя, он был бы два метра ростом. У него была золотистая кожа, и черты его были удивительно утончёнными для мужчины, и он в самом деле был мужчиной, а не гермафродитом.
Немного поодаль лежала женщина, кожа которой была грубой, как у змеи или у коры дерева. Она казалась молодой, хотя из-за её странного вида судить о её возрасте было затруднительно. Кожа её была оранжевого цвета, а её короткие курчавые волосы были зелёными.
Однако, самыми поразительными были её груди. Они были весьма большими, но на каждой имелось по два соска, отстоявших друг от друга примерно на 10 сантиметров. Ростом она была бы около ста восьмидесяти сантиметров. Её ляжки были худыми и мускулистыми, а икры ног ― весьма короткими. На каждой ноге было по три огромных пальца, но руки были в точности как наши.
Мы переходили от одного к другому, иногда останавливаясь, иногда не задерживаясь
— Как ходят среди восковых фигур в музее.
Глаза и рты у всех этих людей были закрыты, и все они занимали одно из двух положений ― либо сидя в позе лотоса, либо лёжа на спине, руки по швам.
— Откуда они? ― прошептал я.
— С разных планет.
Мы провели некоторое время около тела мужчины, очевидно, в расцвете “жизни”. У него были светло-каштановые длинные вьющиеся волосы. Руки и ноги его были как мои. Его кожа была знакомого цвета, как у кого-нибудь с Земли. Ростом он был бы около ста восьмидесяти сантиметров. Лицо его было гладким, благородных черт, на подбородке ― мягкая козлиная бородка.
Я повернулся к Тао, глаза которой были прикованы к моим.
— Можно сказать, что он пришёл с Земли, ― сказал я.
— В некотором смысле ― да, в некотором ― нет. Ты его хорошо знаешь по рассказам о нём.
Заинтригованный, я внимательнее изучил его лицо, пока Тао не сказала телепатически: “Посмотри на его руки и ноги, а также на его бок”.
Тао и Латоли подвели меня ближе к телу, и я ясно увидел шрамы на его ступнях и запястьях{21}, а также глубокую резаную рану длиной около 20 сантиметров у него на боку.
— Что с ним случилось?
— Он был распят, Мишель. Это ― тело Христа, о ком мы говорили сегодня утром.
К счастью, мои хозяева предвидели мою реакцию и поддержали меня под руки, так как я, убеждён, не был бы в состоянии маневрировать своим литиолаком.
И вот, я пристально смотрел на тело Христа, которого боготворят и о котором говорят так много людей на Земле, человека, который был предметом такого множества споров и исследований за прошедшие две тысячи лет.
Я потянулся, чтобы дотронуться до тела, но мои спутники не допустили, чтобы я это сделал, оттащив меня.
— Тебя зовут не Фома. Зачем тебе надо трогать его? Что, у тебя в голове сомнения?
— Сказала Тао. ― Вот видишь, ты подтверждаешь то, о чём я говорила сегодня утром ― вы ищете доказательств.
Мне стало ужасно стыдно за начатое мною телодвижение, и Тао поняла мое сожаление.
Я знаю, Мишель, что это вышло инстинктивно, и я это понимаю. В любом случае, тебе нельзя дотрагиваться до этих тел ― никому нельзя, кроме одного из семерых Таори.
— На самом деле, именно Таори помещают эти тела в состояние сохранения и левитации, какими ты их видишь, и только они в состоянии это делать.