Сестра закрыла рот ладонью и моментально побледнела. Схватила памперсы, бутылочки, побросала в сумку. Глеб распахнул дверь, кивнул:
— Готовы?
— Мне страшно, — прижимая руки к груди, прошептала Рита.
— Я знаю, — сказала я совершенно искренне. — Мне тоже.
Гостиная была пуста — вымершая пустыня, место страха. Даже в доме нет спасения, если пришел древний. Я знала это. Каждый знал.
Когда приходит беда, все остальное отступает на второй план — недомолвки, обиды, невысказанные слова. Даже сегодняшний разговор с Владом больше не казался таким важным. Все, что было дорого, находилось у меня в руках, и я не знала, смогу ли уберечь дочь, если охотник проникнет за эти двери.
Но помимо страха за ребенка, внутри поднялось, взбунтовалось, восстало иное чувство — страх за тех, с кем была соединена навеки. И впервые с того дня, когда в ночном лесу клялась глубинным кеном, я ощутила единство. Принадлежность. Любовь к ним — людям, с которыми по сути меня ничего не связывало. Но я знала: на самом деле мы — одно целое. И часть меня понимала, что сегодня от этого целого останется лишь часть.
Дар раскрылся цветком, показывая мне — не видения — будущность. Темную пелену страха и отчаяния.
Нет — нет, я — пророчица, и могу все изменить!
Жила завибрировала, сознание заволокло туманом. Ладони приятно заныли, чувствуя приток кена. Кира тут же проснулась и заплакала. Сразу вспомнились слова Влада: «Ты не можешь это контролировать», и я испугалась — впервые действительно испугалась, что смогу навредить ей. Собственной дочери.
— Где Оля и Лина? — спросила я, стараясь успокоиться и взять себя в руки.
— И Филипп, — Голос Риты дрогнул. — Нужно найти Филиппа!
Мы с Глебом переглянулись, а затем он взял Риту за руку и уверенно сказал:
— Я найду их. Идите в кабинет. Быстро!
Мы побежали. Мыслей не было, предположений тоже. Только решимость.
Спрятаться. Переждать. Спасти дочь.
Дверь кабинета захлопнулась, и Лара начала водить перед ней руками.
Разве может обычная, пусть даже сильная защитница, уберечь нас от древнего? Нет. А все, кто остался там, за этой дверью, скорее всего мертвы. Впрочем, у Глеба был пистолет, а это давало ему шанс.
Я не могу его лишиться! Не сейчас. Не после всего, через что мы прошли. Дверь открылась, и я вздохнула с облегчением — вошел Глеб, а сразу за ним — жмущаяся от страха Лина.
— Оля? — деловито поинтересовалась Лара.
Друг покачал головой.
— Охотник уже в доме.
От этих слов внутри похолодело и тут же покрылось инеем. Чувства словно отключились, а в районе пупка натянулась пружина. Я ощущала нестерпимый зуд, томление, которое сдерживала с трудом. Опасалась думать об этом, но мысли, словно дым, просачивались сквозь щели сознания.
Мой кен пробуждался.
Ладони горели огнем, и я, уложив Киру на диван, подошла к окну, пряча руки, словно кто‑то мог увидеть, понять. Лара подозрительно зыркнула, и тут же отвернулась — продолжила ставить защиту.
— Ты как? — Рука Глеба легла на плечо, и я глубоко вздохнула.
— Боюсь начинать соображать.
— И не нужно.
— Все, кто не здесь… мертвы? — спросила я, и повеяло могильным холодом, словно духи убитых охотником атли прорвались внутрь.
— Нет! — выкрикнула Рита резко, словно только что пробудилась от шока. — Нет! Филипп там и Влад. Они живы, живы…
Лара метнулась к ней, усадила на диван рядом с Кирой, которая на удивление притихла и смотрела на нас огромными карими глазенками. Защитница буквально вжала Риту в диван, схватив длинными цепкими пальцами, словно та могла встать и сбежать из кабинета спасать любимого и брата.
— Ну, конечно, они живы! — сказала безапелляционно. С укором посмотрела на нас с Глебом.
Что это я, в самом деле, развожу панику? Нельзя думать о плохом, даже если понимаешь, что это плохое уже случилось. Даже если все они…
Ладони полыхнули сильнее, и я сжала кулаки.
— Обещай не делать глупостей, — попросил Глеб и заглянул мне в глаза.
— Не буду, — ответила я. А потом насторожилась: зачем он говорит мне это? Почему смотрит так странно, слишком решительно? Нахмурилась и добавила: — Ты мне не позволишь.
Он покачал головой.
— Я не могу.
— Что… почему? — почти выкрикнула я. Схватила его за рукав, а в голове возникло навязчивое желание привязать его к батарее. Потому что в синих глазах горел азарт и решимость. Потому что он вернулся попрощаться…
— Я — атли, и ты не представляешь себе, как я рад. — Глеб замолчал и отвел взгляд. Затем взял мою руку, вложил в нее пистолет. — Стреляй, как только увидишь охотника. Не медли, если он войдет, поняла?