Лара затормозила у знакомой хрущевки, и я выскочила в ночь. Почти бегом поднялась по лестнице, вспоминая, все ли есть в сумке. Разрываемая противоречивыми чувствами и мыслями, казалось, неспособная оторвать от себя ребенка, но понимая, что иначе никак.
Андрей открыл почти сразу и почти сразу сник.
— Что случилось? — спросил встревоженно, осматривая меня со всех сторон.
— Охотник, — коротко ответила я. — Древний. Нет времени. Нужна помощь.
Рубленные фразы по существу помогали сосредоточиться. Я протянула Андрею сумку и умоляюще посмотрела в глаза.
— Спрячь Киру.
Он вздохнул, отвел взгляд. Показалось, у меня даже сердце перестало биться — я застыла в ожидании вердикта, мысленно скрестив пальцы и умоляя небеса, чтобы он согласился.
— Я совсем не умею с детьми… — пробормотал он, но сумку взял. — К тому же, ей будет плохо со мной, Поля.
— Все лучше, чем со мной. Заберу ее завтра.
Я впервые была в его спальне. Как и кухня, комната была уютной — мягкий ковер на полу, двуспальная кровать, накрытая простеньким плюшевым пледом, на тумбочке роман Кинга с закладкой посередине. Небольшой шкаф из светлого дерева в углу и красивая зеленая штора с ламбрекеном на окне.
Я осторожно положила сверток на кровать, прижалась губами к теплому лбу ребенка, понимая, что если сейчас не уйду, разревусь прям тут. Нельзя раскисать! Нужно продержаться ночь. Завтра мы уедем, и все будет хорошо.
Дала Андрею четкие инструкции, как кормить ребенка, показала, где лежат памперсы и сменные ползунки. На Киру старалась не смотреть. Она проснулась и заворочалась, поэтому я поспешила выйти в коридор, чтобы не передумать. Недовольное кряхтение младенца давило на психику почище всяких приемов, нужно было идти. К тому же непонятно, сколько продержится Влад. Мы все должны отдохнуть и набраться сил.
В коридоре Андрей поймал мою ладонь, заглянул в глаза.
— От древнего не спрячешься на улицах, Полина.
— Знаю.
— У меня хватит сил, чтобы напустить морок на двоих. — Он вздохнул, и мне показалось, чайные глаза посмотрели умоляюще. — Останься.
Неожиданное тепло разлилось в груди, сдавило горло спазмом. Вспомнился Глеб, его забота — немного грубоватая, но надежная. И последние слова. Я замотала головой и вырвала руку.
— Не могу.
Зашнуровала кеды и, наплевав на все запреты, крепко обняла охотника.
— Если не вернусь…
Он кивнул.
— Я позабочусь о ней.
Время тянулось невыносимо медленно, хотелось бежать, двигаться, действовать. А еще казалось, что мы едем в ловушку. За закрытой дверью, пусть даже под защитой, мы как на ладони перед разъяренным убийцей.
Лара вырулила на главную улицу, нажала на газ. Никто не говорил ни слова. Рита спала, Лина сидела натянутая, как струна, и смотрела перед собой. Влад не шевелился. Может, уснул, а может, провалился в беспамятство.
Я повернулась и посмотрела на мелькающий за окном город, живущий обычной, человеческой, почти неопасной жизнью. Я больше не чувствовала себя частью этого мира. Мой мир был жестоким, циничным, первобытным. В нем выживали сильнейшие. Такие, древний, который пришел убить нас всех. Впрочем, я сама могла справиться с этим на ура. Мои руки и мой кен значительно облегчили охотнику задачу.
Квартира Влада уже не казалась такой пугающей. Воспоминания померкли, съежились и засохли. На них наслоились другие — свежие, черные, непроглядные. А еще отчаяние и усталость. Очень хотелось упасть где‑нибудь в углу и уснуть. Забыть на время, провалиться в беспамятство. Казалось, болит каждая мышца, каждая косточка, каждый нерв.
Лара усилила защиту и колдовала над раной Влада в спальне, Рита лежала на диване и смотрела в потолок. Сломленная, разбитая потерями и страхом. Лина оставалась с ней, все время держала за руку. Мне было душно, невыносимо душно в четырех стенах. Они словно съезжались, а потолок нависал надо мной, словно норовил раздавить.
Я вышла на балкон. Глотнула свежего воздуха, словно вынырнула из воды — жадно, требовательно. На небе сверкали яркие звезды, панорама захватывала красотой и величием. Чистое, без единого облачка, небо отсвечивало тонким полукругом луны. Ветер стих, тучи рассеялись, и свежий сентябрьский воздух холодил лицо. Невыносимо хотелось курить.
— Дай мне сил пройти через это, — прошептала я, глядя ввысь, непонятно, к кому обращаясь. — Дай сил вынести…