— Садись, — велел, указывая на центр окружности. Я боязливо опустилась на траву, поправляя одежду, чтобы случайно не измазаться. Было страшно и волнительно.
— Благословенные духи Севера, воздушные пространства, я призываю вас! Благословенные духи Юга, недра земли, я призываю вас!
Филипп говорил с закрытыми глазами, подняв лицо к небу. Небо было удивительно звездным — звезды проглядывались сквозь покачивающиеся ветви деревьев блестящей россыпью. Белый диск луны закрывало полупрозрачное облако, словно газовая вуаль.
— Благословенные духи Запада, водные глубины, я призываю вас! Благословенные духи Востока, всепоглощающее пламя, я призываю вас!
Филипп покачивался в такт словам и проводил руками у меня над головой.
Волнение отозвалось холодком в позвоночнике и выплеснулось тяжелым выдохом.
Я действительно сделаю это — стану частью целого, большой семьи, как те, о которых столько читала. Не буду бояться, забуду прошлое, заменив его настоящим — неизведанным и до жути интересным.
Филипп все говорил и говорил, а мир вокруг менялся. Усилились запахи, звуки, в голове воронкой ширился монотонный гул, делая слова Филиппа неразличимыми, непонятными, ненужными. Мной овладела эйфория. Ощущение невесомости.
Волна тепла поднялась от пупка выше — к сердцу, заполняя грудную клетку, расширяя легкие. Она раскрепощала, дарила ощущение свободы и вседозволенности. Пьянила. От пяток вверх побежали приятные мурашки. Сердце гулко ухало, отсчитывая удары.
— Принимаешь ли ты сущность атли, данную тебе богами? — спросил Филипп неожиданно четко, и я глухо выдохнула:
— Да.
Голос был другим — низким, гортанным и хриплым. Мысли испарились, тело заполонила легкость, граничащая с беспечностью. Хотелось петь, танцевать, смеяться. Впервые в жизни ничего не волновало. Вообще. Только я и лес. Я и ветер. Я и небо, куполом накрывшее землю. И кен, бурлящий в жиле. Проснувшийся, неугомонный.
— Клянешься ли жить в атли, молиться с атли, защищать племя в случае опасности и отдать жизнь при необходимости, если таковая возникнет?
— Клянусь.
Губы пересохли, дыхание сбилось, стало надрывистым.
— Клянешься ли слушать вождя и повиноваться ему? Родить детей и оставить их атли, если вздумаешь уйти из племени?
Клянусь, клянусь, клянусь…
Пупок пульсировал, рождая подобие электрических разрядов. Они устремлялись в разные стороны: к рукам, ногам, голове, наполняя меня, распирая. Будто что‑то рвалось наружу, но не могло освободиться.
А потом словно мыльный пузырь во мне лопнул — вновь стало легко. Охватило благоговение.
Безумие.
Принадлежность.
— Итогом сего принимаю тебя, сестра! — Филипп улыбнулся. — А теперь встань.
Голова все еще кружилась, но жар ушел, опьянение тоже. Охватили свобода и легкость. Филипп взял меня за руку и помог подняться, а затем, пока я не успела возразить, полоснул по ладони лезвием ножа с черной рукояткой.
Я ждала этого, но все равно испугалась. Наверное, нужно выплеснуть и страх тоже. Мой так вообще врос в меня, стал частью личности. Страх прошлого — темного и таинственного. Настоящего — зыбкого и неустойчивого. И будущего. Неизвестности. Испытаний. Новых свершений.
Но теперь уже не нужно бояться. Я — часть целого. Атли. Каждая частица моего тела кричала об этом. И к Филиппу тянуло неимоверно — просто обнять. Проверить, что он настоящий, а не приснился мне. Такой родной. И Кирилл тоже. И как я могла их бояться?
— Ничего, уже все… — прошептал Филипп и проделал то же самое со своей ладонью, потом соединил наши руки. Кровь, смешиваясь, потекла на траву в границах круга.
— Клятву глубинным кеном обычно скрепляют кровью.
Все было так странно и так… правильно. Словно я всю жизнь этого ждала.
Верила ли я в магию?
Теперь однозначно. То, что произошло, не могло быть плодом воображения. За эти несколько месяцев я многое узнала и примерно представляла, какой станет жизнь после посвящения. Вернее, после энергетического воссоединения атли.
Порезанная ладонь немного саднила, но это казалось мелочью в сравнении с тем, что я получила взамен. Семью. Теперь никто не обидит меня, а если обидит… Впрочем, проверять не хотелось.
Я рассмеялась. Впервые в жизни свободно выражала эмоции, не боясь реакции и осуждения окружающих. Раскинула руки, посмотрела на усыпанное звездами небо и закружилась.
Филипп улыбался, пристально наблюдая за мной и, наверняка, думая о чем‑то своем.