Влад, наверное, и сам решил сменить тему. Резко посерьезнел и сказал:
— Ничего не бойся, Полина. Ты не умрешь.
За это я была благодарна. Если бы не он, я бы сейчас в панике мерила пространство своей комнаты, либо дрожала на балконе рядом с Глебом, делая вид, что ничего страшного не случилось.
Заразительная уверенность передалась мне, и я успокоилась. Поверила. Во всяком случае, это было лучше, чем трястись и бояться.
Я кивнула и уже собралась уйти, но Влад произнес:
— Идеализм не принесет тебе счастья. И все эти разговоры о любви… — Он поморщился. — Ты слишком молода. Но однажды поймешь, что есть вещи, гораздо более важные, чем любовь.
— Вот как? Какие же?
— Безопасность. Твоя и близких людей. Уверенность в завтрашнем дне. То, насколько твердо ты стоишь на земле. — Он посмотрел пристально, слегка щурясь, и, показалось, это был самый искренний из его взглядов. — Сама жизнь.
— А мне кажется, жизнь ничего не стоит, когда ты один.
— Чрезмерная увлеченность женщиной всегда мешает трезво рассуждать. Я просто не имею на это права.
Впервые мне показалось, я увидела его настоящего. Впервые подумалось, что эмоции к Владу не вызваны проклятием.
— Наверное, — сказала я тихо. — Ты ведь вождь. Отвечаешь за всех нас… Мне не понять. Но разве… разве это можно контролировать?
Он смотрел на меня, а показалось, будто в меня. Затем взял за руку и притянул к себе.
В крепких объятиях было хорошо. Спокойно. Я знала, что это ненадолго, но пока не хотела придавать этому значения.
Положив руку ему на грудь, я слушала, как ровно стучит сердце. Влад погладил меня по голове, поцеловал в макушку и прошептал:
— Нельзя…
Глава 18. Ночь вне дома
Наутро я проснулась с твердым убеждением выкинуть всякие мысли о Владе из головы. Хватит нервы трепать. Не такое уж сильное это проклятие, чтобы его не смогли побороть пятничные ночные приключения с Викой, работа и общение с противоположным полом.
Да, на последнем поприще я что‑то не очень преуспела. Вообще, влезла в панцирь, сижу затворницей в комнате, а ведь мне только двадцать. Свет клином не сошелся на вожде атли. У него своя жизнь, у меня — своя. Единственное, что нас объединяет — племя, но с этим я смирюсь. Надеюсь, охотники и Чернокнижники в прошлом, и я смогу нормально жить. В предыдущие месяцы у меня неплохо получалось.
Все, решено: в эти же выходные завеюсь с подругой в какой‑нибудь ночной клуб!
Хорошее настроение длилось вплоть до выходных, и в пятницу вечером, ложась спать, я уже предвидела грядущее веселье.
Веселье развеялось на следующее утро — я поняла, что погулять на выходных мне не светит. Первое, что я увидела, открыв глаза — серое и осунувшееся лицо Глеба, сидевшего на моей кровати.
— Ты когда‑то говорила, что хочешь помочь, — произнес он без приветствия. — Не люблю признавать такие вещи, но… мне нужна помощь.
Последние слова он выдавил из себя чуть ли не насильно.
Я села на кровати, заглянула ему в лицо. Глаза он старательно прятал, как и эмоции, но показалось, что Глеб больше, чем расстроен.
— Что случилось?
— Безумно хочу выпить!
— Глеб! — возмутилась я, но он поднял на меня свои синие глаза, и я замолчала.
— Мама… умерла сегодня…
Никогда не знала, что нужно говорить в таких случаях. Банальное «соболезную» казалось почему‑то неуместным, «мне очень жаль» — недостаточно искренним.
Поэтому я просто его обняла. Без слов. Понимала, это мало поможет, и он, наверное, сейчас все воспринимает в штыки. Он всегда такой колючий, когда разговор заходит о том, что близко сердцу, теперь, скорее всего, и вовсе панцирем обрастет.
Но Глеб неожиданно обнял меня в ответ. Крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ключицу.
— Как это случилось? — осторожно спросила я.
Он отстранился, взял меня за руку, потянул на балкон.
Морозный воздух полностью разбудил, заставил поежиться. Снег уже почти растаял, и пейзаж был довольно унылым. Не люблю слякоть зимой. Ощущения весны еще нет, а мрачность навевает ужасную тоску.
Глеб подкурил, прищурился и посмотрел вдаль.
— Она много болела, — сказал, хотя я уже не ждала ответа. — Рак.
— Она не была атли?
Он покачал головой. Да, я и сама понимала, что не была. Иначе присутствовала бы с нами, когда объединяли племя, и жила в этом доме.
— Она готовила меня, постоянно говорила об этом. Да, и врачи… Но разве к такому можно подготовиться?